Елена Грушко - Голубой кедр

Николай молча подчинился. Смеркалось. Словно не день прошел, а час...

* * *

Проснулся Лебедев оттого, что ему стало душно. Он слабо отмахнулся и открыл глаза.

Белая, круглая, холодная луна липла к мутному стеклу. Бледные, словно дымящиеся, полосы лежали на полу и на стенах.

На грудь навалилось что-то мягкое и теплое. Это была толстая кошка. Ее серая шерсть в лунном свете сверкала, словно каждая шерстинка была усыпана бриллиантовой пылью.

- Брысь! - шепнул Николай спросонок. - Брысь-ка!

- Мэргенушко, батюшко! - отозвался слабый старческий голосок. - Вся надёжа на тебя. Оборони, заступись!

Лебедев резко сел. Кошка скатилась с его груди на колени, но он брезгливо дернулся, и она мягко упала на пол. Николай пнул было ее, но она увернулась, отскочила в угол, сливаясь с темнотой, и теперь только два желто-зеленых огонька выдавали ее присутствие.

- Какого черта! - Лебедев сам не ожидал, что может так яростно, воистину по-кошачьи шипеть. - Что вам от меня надо? Зачем вы меня сюда притащили? Чушь, чепуха! Брысь!

Огоньки погасли. Резко запахло сеном, и Николай, вспомнив, чему предшествовал этот запах в прошлый раз, подхватил тапочек и швырнул его в угол.

Зашипело, жалобно мяукнуло, легкий вихрь пронесся к двери, раздался скрип... Неяркая, низко стоящая звезда на миг заглянула в избушку, и дверь снова затворилась.

Сердце Лебедева колотилось от ярости, испуга, почему-то вдруг возникшей жалости... Нет!

- Нечисть! - зло сказал он, успокаиваясь от звука своего голоса.

- Ну, Николаша, ты страшен в гневе! - услышал он негромкий насмешливый голос.

Игорь лежал на своей лавке, приподнявшись на локте, ярко освещенный луной. Разноцветные пылинки плавали над ним. Было хорошо видно смугловатое твердое лицо, курчавые волосы казались подернутыми сединой.

- Теперь все в порядке, Николаша! - одобрительно сказал он. - Теперь спи спокойно, дорогой товарищ. Думаю, нынче ночью они уже сюда не сунутся. Ишь, тяжелую артиллерию в ход пустили. Кошка! А в первый раз, помню, как тут ночевал, так кикимора спать не давала, коклюшками стучала, кружево свое плела.

- Кто?! - ошеломленно переспросил Лебедев.

- Ну, кикимора, домаха то есть, тоже нечисть. Шишига, - серьезно пояснил Игорь. - Она в голбце живет. Не слыхал, не читал?.. Тем более непонятно, почему они тебя так легко взяли. Хотя... чего ж тут непонятного. Ты о них не знаешь - значит, не готов к встрече с ними, не представляешь, какими они могут быть, то есть принимаешь их как реальность, а потому им легче подчинить тебя себе, - рассуждал Игорь, пока Николай не прервал его:

- Ты соображаешь, что говоришь?

Игорь хмыкнул:

- Да уж, дискуссия у нас... Тема, главное, остро актуальная: "Нечистая сила и степень ее воздействия на верующего и неверующего". Ладно, что нам твои домовые! Утром мы отсюда уйдем - и все будет в порядке.

- Уедем? - поправил Лебедев.

- Уйдем, - повторил Игорь. - Туда, куда мне надо, можно только пешком. Извини, отвезти тебя в город я пока не могу. Не для того сюда рвался, чтобы возвращаться. Да и время боюсь упустить. Можно было бы оставить тебе здесь продуктов, но пока я буду идти туда и обратно, эти твари тебя так уделают, что и впрямь с ума сойдешь.

- Нет уж, я лучше с тобой, - согласился Лебедев. - А куда ты так рвешься?

Игорь помолчал, ложась поудобнее, потом в темноте раздался тихий смешок:

- Да ты не переживай. Я не старатель потайной, не браконьер. Ружье исключительно на всякий случай. Продуктов у меня видел сколько, без дичины обойдусь. А камера... - Он замолк на миг, но тут же воскликнул: - Ну не могу, не могу сказать! Дело такое, что поверишь... как бы не сглазить. Но, ей-богу, клянусь, все чисто, красиво и праведно. Знаешь, давай еще поспим. Путь долгий.

- Хоть скажи, куда пойдем, - устало попросил Лебедев.

- К кедру, - не сразу, негромко ответил Игорь, и Николаю показалось, будто он произнес это слово с большой буквы.

* * *

Поднялись еще затемно. Игорь при свече проворно распределил содержимое своего рюкзака на две поклажи, соорудив для Лебедева из обыкновенного мешка заплечную торбу. Кстати пришелся и моток веревки, нашедшийся в его рюкзаке. Еще Игорь дал Лебедеву старую энцефалитку и поношенные, но еще крепкие кирзачи.

- Всегда беру с собой запас одежды, - пояснил он. - Мало ли что дождь, заморозки? Да и ночью чем больше под себя подстелешь, тем здоровее утром встанешь, даже если и спальник есть.

Николай слушал его с почтительным вниманием и долей стыда. Он хоть и был дальневосточником в четвертом поколении, однако тайгу не очень любил. Чувствовал ее опасную красоту, преклонялся перед суровой загадочностью, но... тайга оставалась для него чужой и не менее экзотической, чем для любого москвича, рижанина или одессита. Он почему-то не верил людям, которые не боялись тайги. Не верил, что такое возможно. Но с охотой подчинялся всем указаниям Игоря, и вскоре, тотчас по восходу солнца, они уже поднимались на сопку, оставляя позади и заброшенную деревеньку, где в ветхой сараюшке была поставлена машина, и сверкающую под ранним солнцем речку, и пыльную избенку, и призраков прошлых ночей.