Валерий Губин: Памятник

Друзья переглянулись удивленно и замерли. Через минуту крик опять повторился, только уже не такой пронзительный и раздраженный, скорее даже уже не крик, а звук трубы, его воспроизводящий, - мелодичный и яркий. Он снова прозвучал еще через минуту, затем еще и еще, и каждый раз все дольше и все музыкальнее. Они начали петь, кричать, стучать палками по железу и были буквально затоплены какофонией звуков, которые эхо возвращало к ним со всех сторон. Потом этот шум как-то упорядочился и стал походить на музыку, словно кто-то собрал все звуки, обработал, пригладил и попытался найти в них гармонию, насколько это было возможно.

- Вы слышите, она учится разговаривать, - уверял Калнынь, - природа ведь - большой ребенок. До нас ей говорить было не с кем, и она молчала. А теперь пытается и подражает.

Иногда среди ночи их будил голос, громко распевающий песню, - слов не уловить, мелодия немного странная, - но голос, если вслушаться, был кирабаевский, его интонации, Кирабаев часто напевал за работой. Так они лежали 10 - 15 минут без сна, потом кто-нибудь не выдерживал, высовывался из хижины и кричал:

- Прекратить!

- Прекратить, прекратить, прекратить... - сразу обрадованно трещало, булькало, свистело со всех сторон, и тотчас складывалась мелодия со словом "прекратить". Под нее они и засыпали.

Потом что-то случилось с атмосферой. Временами вся ее толща вдруг становилась мощным увеличительным стеклом, и они видели то, что было скрыто далеко за горизонтом. Прямо перед лагерем возникал океан необыкновенной синей воды или вставал густой непроглядный лес с такими высокими деревьями, что приходилось запрокидывать голову. А иногда картины совсем непонятные - заснеженные скалы, пустыня с огромными барханами.

- И стало видно далеко-далеко, во все концы света, - обычно комментировал каждое новое явление Спиридонов, содрогаясь в душе от этих странных видений.

Однажды они услышали грозный ракетный рев, выскочили и увидели корабль, идущий на посадку, потом раздался взрыв, оторвался искореженный стабилизатор, сам корабль вновь подбросило вверх, и он исчез за горизонтом. Все это происходило в десяти метрах от них, но не чувствовалось ни ударной волны, ни опаляющего жара.

- Это она нам показывает нашу катастрофу, - догадался Калнынь. Что-то на поверхности взорвалось от пламени двигателей.

- Видимо, так, - согласился Спиридонов, - интересно было бы посмотреть на это место.

Еще несколько раз они видели себя - как копают канаву, как ставят свои хижины, как Павлов собирает из ракетного хлама свою знаменитую "платформу-велосипед", на которой они совершали путешествия, или конструирует солнечные батареи к кофеварке. Павлова показывали чаще других, видимо, он сильно интересовал своими произведениями. Он был замечательным механиком, способным из ничего создать полезную вещь. Но иногда они могли часами наблюдать, как Павлов, огромный, в десяток метров высотой, задумчиво сидит на пне, а глаза у него грустные - вот-вот заплачет.

- Не было этого, - горячился в таких случаях оригинал, - не было у меня никогда такого печального лица. Фантазируют, искажают реальность!

И вот однажды, несколько месяцев назад, они услышали далекий мощный гул, доносившийся с запада из-за леса.

- Ракета, - вскочил Павлов, - это же корабль идет на посадку!

- Брось, - махнул рукой Калнынь, - опять наша хозяйка балуется. Это же наш корабль. Двигатели наши - я слышу.

- А вдруг это все-таки настоящий?

- Я рассчитал, - повернулся к нему Кирабаев, - что теоретически в этот сектор корабль может зайти раз в двести лет.

- А я все-таки пойду.

- Куда? Если это не фокусы нашей благодетельницы, то до источника звука километров сто, не меньше.

- Ну и что! За две недели обернусь.

- Сходи, проветрись, - разрешил Спиридонов, - только помни, что тебе не сорок, и даже не пятьдесят лет. Мы будем волноваться.

Уже много лет никто из них не отходил далеко от лагеря - силы не те и только Павлов время от времени все еще совершал походы, будто искал что-то, иногда пропадая на два-три дня. Возвращался усталый, с черным лицом и никогда ничего не рассказывал.

Павлов ушел, взяв с собой бластер и все заряды. Друзья смотрели, как он идет, опираясь на палку, старый и совсем седой, долго смотрели, пока его маленькая фигурка не скрылась за холмом.

Как только стемнело, они разожгли огромный костер и всю ночь поддерживали его, молча сидели, глядя в огонь, и каждый думал: а что если и правда это настоящий корабль, и их жизнь второй раз круто повернется? Никакой радости по этому поводу они не испытывали, скорее тревога начинала понемногу просыпаться в их душах. Что им делать на Земле - они теперь музейные экспонаты, которых будут показывать экскурсантам: "Космонавты прошлого века! Живая легенда!" Их друзья - кто живы - наверное, большие начальники. Их девушки уже вышли на пенсию. А рев и грохот городов? А прокопченная насквозь атмосфера?

Читать дальше