Николай Гуданец - Полигон

От неожиданности Абурхад расплылся в улыбке и крепко стиснул поданную ему руку.

- Но ведь мои ребята действительно слегка подразболтались, - в свою очередь признал он. - Пора их подвинчивать понемножку.

По крайней мере от этого человека Кин теперь мог не опасаться удара в спину.

- Что там происходит на территории? - на прощание осведомился он. - Есть тревожные признаки?

- Прямо сказать, не совсем обычные, пока не могу в них разобраться. С юга сюда идут разные мелкие группы экзотов. Но не доходят до ограждения, сворачивают в сторону. Бить по ним с вихрелетов пока нецелесообразно.

- Будем надеяться, все обойдется.

- Поживем - увидим, - озабоченно молвил командир гарнизона.

Кин вышел в адъютантскую, снисходительно махнул рукой вскочившему Дживло, раскрыл дверцу шкафа.

- Пойдемте, Ронч, - сказал он, возясь с осточертевшими тугими застежками бронекостюма.

После пребывания в прохладном звукоизолированном нутре блокгауза происходящее на открытом воздухе показалось маленьким светопреставлением. Гул и свист барражирующих над поселком вихрелетов мешался с надсадным ревом камнедробилки, от палящей жары стесняло дыхание.

- Неужто докторице на совещании досталось? - спросил с широкой ухмылкой Ронч. - Гляжу, она вылетает из кабинета как ошпаренная.

- Пришлось поставить дамочку на место, - небрежно сказал Кин.

- Чем теперь займемся?

- Мне сейчас нужно поработать одному, так что вы свободны до половины первого. На час у меня назначена встреча с Харагвой.

- Слушаюсь, - ответил Ронч. - Как раз хотел кой-куда отлучиться ненадолго.

Проводив Кина до дверей дома, он козырнул и зашагал по дорожке в сторону лазарета. Глядя ему вслед, Кин гадал, откуда взялась подсунутая Стасией записка. Скорее всего это очередная идиотская провокация со и стороны Наримана. Так или иначе, написанное красными чернилами послание произвело на него отрезвляющий эффект. Пожалуй, он успел проникнуться к Рончу слишком глубокой симпатией, а между тем в его ремесле доверять нельзя никому.

Поднявшись в свою квартиру, Кин разделся, набросил на плечи халат, положил в рот очередную пастилку и сел за компьютер. На составление меморандума для Харагвы у него ушло около четверти часа, затем он повалился на тахту и попытался отдохнуть.

Снедавшее его с утра зябкое нервное напряжение уже схлынуло, сменившись обволакивающей апатией. Пускай сцена в кабинете Абурхада вышла эффектной, успокаиваться на достигнутом ему рановато. Эти ублюдки вряд ли сдадутся так вот просто, уж слишком много всякого за ними числится. Надо быть начеку, надо собрать себя в кулак, а он устал, измотался, выдохся, да, он предельно, нечеловечески устал.

Начались всего лишь третьи сутки его пребывания на Тангре, но ему уже донельзя надоела эта свинцовая планета с ее изнуряюще высоким тяготением, надоело сновать челноком между этой тесной казенной квартиркой и учреждениями гарнизона, надоели неподатливые застежки идиотского бронекостюма, надоел не в меру любопытный Ронч, надоели убогие поползновения надавить ему на психику, надоела смутно витающая угроза смерти, надоело все. Казалось, он мог бы сутками так лежать, повернувшись лицом к стенке, впитывая каждой ноющей мышцей блаженство покоя, отрешившись от нескончаемого коловращения вопросов, на которые никак не сыщутся ответы. Лишь бы только наконец ему стало безразлично, кто он такой, куда его занесло, что он здесь делает, зачем вся эта тошнотворная бессмыслица.

Так неощутимо пробежало время до того момента, когда ровно в половине первого к нему постучался Ронч, и Кину пришлось встряхнуться. Наскоро приняв душ, он облачился в мундир и бронекостюм, сунул в планшет кристалетку с предназначенным для Харагвы файлом и снаряженный диктофон.

- Ну, как вам доработалось? - спросил Ронч, когда они вышли из дома.

- Благодарю, успешно.

- Представляете, всю живность как вымело, - сообщил квадр-офицер. - Зато над горами вьется тьма-тьмущая псевдоптеронов. Вон, за терриконом, видите? Не возьму в толк, что ж за чертовщина такая творится...

Северо-восточнее рудничного террикона возвышалась невысокая гора, напоминающая очертаниями перевернутую супницу, на ее голой вершине бесновались красные ящеры. Их громадная стая завивалась спиралью вокруг одного корнеозавра, неподвижно, словно изваяние, стоявшего на валуне. А дальше, за горой, круто вздымался к небу изрезанный промоинами каменистый откос, переходивший в плато. Сквозь струящееся знойное марево Кин не мог различить, что за темная масса копошится на откосе, то и дело выстреливая в небо россыпями вертлявых точек.