Иван Афанасьев - Тегле

Вдвоем они оттащили бездыханное тело в подсобное помещение. Нового слугу нанимать было нельзя, хоть запри кладовку на три астральных замка — слишком высок и абсолютно недопустим именно сейчас малейший риск.

— Придется тебе мотаться за покупками, а я уж буду, как умею готовить. Но только не мясное, — предупредил Ведмедь.

— Но нам же необходимо быть вместе. Едва получив сигнал, мы должны мчаться в Ватикан на полной скорости. А если окажемся в этот момент порознь, потеряем драгоценное время. Мне ведь надо будет вернуться за тобой…

— Зачем? — удивился Ведмедь. — Я окажусь на месте куда раньше, чем донесет тебя туда твоя механическая дымящая телега.

— Как? Ты что, можешь перемещаться не только между мирами, но и в пределах планеты?

— А ты разве нет?

— Да, могу, и не раз уже делал это здесь, на Тегле. Но для этого мне нужен мой камень, а сам он должен находиться при этом именно там, куда я должен попасть. Послушай, а если я отдам его тебе, тогда мне даже машины не потребуется. Просто передашь мне мысленный сигнал. Правда, после таких перемещений я некоторое время не боец…

Он с готовностью вытащил из кармана камень, с которым никогда не расставался, и протянул Ведмедю. Тот мельком взглянул на него и отрицательно покачал головой.

— Этого делать нельзя. Это только твой оберег, из другого же он будет непрерывно вытягивать силы, и защититься от этого невозможно. Оберег, однако, знатный, отродясь таких сильных не видел.

Кондрахин понял свою ошибку, припомнив, как на Зеленых Холмах в Школе Лады неосторожно взял в руки не предназначенный для него черный камень, и к чему это привело. Сейчас рука почти не немела, но сколько усилий понадобилось для ее излечения! Хорошо, что в момент его оплошности рядом оказалась Лада. Наверно, как и она, он тоже привязчив — недаром так часто ее вспоминает. Ее, а не невесту. Хотя, какая там невеста. Годы прошли. Промчались. За другим, поди, давным-давно замужем. А, может, вдова уже — война ведь грохочет.

Напарник в одиночку произвел энергетическое бальзамирование столь неожиданно усопшего слуги. Кондрахин даже не стал смотреть. Манипуляции такого рода его не интересовали. Он отправился в просторную столовую приготовить кофе, но не успела вода в электрическом чайнике закипеть, как примчался взлохмаченный Ведмедь.

— Сигнал! Срочно! Гони во все лопатки. Я постараюсь его связать хотя бы на время!

Юрий стремглав выскочил во двор, где сверкала полированными боками его машина, хоть и хотелось ему задержаться, взглянуть хоть одним глазком, как Ведмедь совершает свои удивительные пространственные перемещения.

Улицы Рима стремительно неслись навстречу и со свистом проносились мимо. Но даже на предельной скорости поездка до Ватикана отнимет не меньше двадцати минут. Выдержит ли Ведмедь столько времени, противник ведь нешуточный. Он даже не стал припарковывать машину на стоянке, бросив ее на произвол судьбы.

У папского дворца, ныне почти неохраняемого, о чем-то мирно беседовали два гвардейца. Юрий на бегу дал им мысленный приказ невидения. Однажды он, будучи студентом, неосознанно уже применил такую технику, выбираясь из здания НКВД. Теперь же, многого поднабравшись у Ведмедя, проделал это столь артистично, что ему не пришлось даже задерживаться. Точно так же он поступал со всеми, встречаемыми им на лестнице во время стремительного подъема.

Участок коридора, где находилась замурованная комната, был защищен энергетической стеной. Раньше она остановила бы Кондрахина, но сейчас он был уже достаточно подготовлен для таких, казалось бы, неодолимых препятствий. Он резко взмахнул рукой, словно рассекая ребром ладони поток воды. Образовался неширокий, но вполне достаточный для одного человека проход. В него Юрий и нырнул, словно в омут. Стена тотчас вновь сомкнулась за ним.

На месте свежей кладки зиял провал. Юрий без колебаний прыгнул внутрь комнаты, не задумываясь о последствиях. Возможно, ему никогда не суждено отсюда выбраться. Но здесь находился его напарник, к которому Кондрахин успел крепко привязаться.

Внутри помещения, недвижимые, находились двое мужчин. Один — старый, почти совершенно лысый, опирался на посох. Ног у него было, вроде бы, две. Он стоял метрах в трех от картины Третьей Печати. Второй — Ведмедь, вросший в пол недалеко от входа. Оба низко опустили головы и буравили друг друга глазами, как быки, изготовившиеся к схватке. Такова была зрительная картина.