Иван Афанасьев - Тегле

С запозданием римские политики чесали головы: Италия на долгое время лишилась множества работников. Грозил разразиться серьезный промышленный кризис. В других католических странах положение было схожим, но все-таки не таким катастрофическим.

— Не махнуть ли нам в Константинополь? — предложил Юрий. — Кажется, там что-то нешуточное затевается. На автомобиле дня за полтора доберемся.

— Константинополь — дело интересное, — нехотя согласился Ведмедь, — но меня очень уж привлекает Пятая Печать Разгора. По-моему, в ней что-то кроется, что может пролить свет на многие события, как настоящие, так и будущие.

— Олкона? — спросил Юрий. — Но она появляется среди язычников, а те не слишком привечают посторонних, да еще смеющихся над их верованиями и истуканами. К тому же Увелбене Лас находится на территории Речи Посполитой, для которой Ханство Московское — самый близкий союзник. Тебя либо вышлют в Москву, либо попросту не пропустят.

— Ерунда! — отмахнулся Ведмедь. — Лишь бы Печать меня приняла.

Отправиться решили не медля. Да и какие могли быть сборы?

Германскую границу миновали без происшествий. Две пустые бумажки, благодаря Ведмедю, сошли за полноценные паспорта. Со сложным чувством, не передаваемым одним словом, чувством Юрий всматривался в ухоженные немецкие города и селения. Еще свежи были в памяти совсем иные виды — патрули на улицах, свастика, эсэсовские мундиры. Сейчас же мало что говорило о том, что идет война. Правда, бои велись далеко на востоке. По сводкам с фронта можно было понять, что ни одной из воюющих сторон не удалось добиться сколько-нибудь значимого успеха. Где-то немцы продвинулись на польскую территорию на 2–3 километра, на других участках фронта наблюдалась обратная картина. Словом, это была не та война, которой опасались Просветленные. Поставленную задачу Кондрахин успешно выполнил.

В дороге Юрий покупал свежие газеты и во время остановок вслух зачитывал их Ведмедю, переводя на русский. Похоже, мирный Крестовый Поход все же вызвал скандал. Досужие репортеры засняли в католической колонне нескольких вооруженных людей. Даже если с оружием идут не все, то поход уже с трудом можно было назвать мирным. Не на шутку встревоженные представители патриарха константинопольского при папском престоле потребовали объяснений. Заверения понтифика о том, что имеет место банальная провокация, тревоги не сняли. Ноту протеста в Ватикан направил и Московский патриархат. В православных странах, похоже, затевалось встречное шествие.

— Все же надо было ехать в Константинополь, — сказал Кондрахин, сворачивая очередную газету. — Пятая Печать может подождать, тем более, что Олкона далеко не всегда находится в Увелбене Ласе. А вот события, которые назревают, нас ждать не будут.

— Олкона важнее, — сказал, как отрезал Ведмедь. Спорить с ведуном было бесполезно, в этом Юрий убеждался не раз.

Машина мчала их на восток по прекрасным германским дорогам. Дважды они сделали двухдневные остановки, переночевав в первоклассных отелях. Пока они еще не думали, как будут пересекать линию фронта.

Но постепенно мирная картина менялась. Все чаще стали попадаться полевые госпитали, на улицах увеличилось число людей в военной форме. Да и лица гражданских здесь, в прифронтовой полосе, посуровели. Кто знает, куда повернется фортуна?

Ни Ведмедь, ни Кондрахин, без нужды после пересечения границы к гипнотическому внушению не прибегали. Никто и нигде их не останавливал, не спрашивал документов, а в бесплатной пище и прочем они не нуждались — итальянские лиры в самом начале пути были беспрепятственно обменены на германские талеры. Да и сколько нужно было двум нетребовательным людям денег, тем более, что в считанные дни они намеревались оказаться в таких местах, где деньги вообще не в ходу.

Ехать в машине было комфортабельно. Правда, Ведмедь совершил бы это путешествие еще более непринужденно — просто перенесся бы из Рима в Увелбене Лас. Но Кондрахин этого повторить не мог. Так бы мчаться и мчаться, глотая километры асфальта, коли бы не фронт, растянувшийся от Балтики до Венгерского королевства.

Ведмедь откинулся на спинку переднего сиденья и блаженно закрыл глаза, по видимому, медитируя. Кондрахин покосился на него.

— Автомобильного пути нам не больше часа. Потом — надо думать.

— Думай, — согласился ведун.

Решение назрело как бы само собой. В придорожном трактире, куда Юрий со спутником заявились поужинать, находилась группа германских офицеров, чуть подвыпивших и хваставших друг перед другом летными подвигами. Кондрахин не разбирался в знаках различия у военных Тегле — не видел в том практической нужды, но, судя по возрасту, это были не слишком опытные, но уже испытавшие азарт воздушных боев авиаторы. Выделялся лишь один из них — почти вдвое старше прочих, с проседью на висках, и орденами на форменном кителе. Военный летчик, доживший до седых волос, вряд ли может быть посредственным летчиком.