Айзек Азимов - Установление и Империя

мира и тень Империи, и ее существование имеет значение исключительно с точки зрения

законности. При первом монархе неотранторианской династии…

ENCYCLOPEDIA GALACTICA

Название: Неотрантор! Новый Трантор! Кроме названия у нового Трантора, по правде говоря,

не было ничего общего с великим оригиналом. В двух парсеках отсюда все еще сияло солнце Старого

Трантора, и имперская столица Галактики прошлого века все еще мчалась сквозь космос по своей

орбите в безмолвной и вечной круговерти.

На Старом Транторе все еще жили люди: миллионов около ста против сорока миллиардов,

кишевших там еще сравнительно недавно, лет пятьдесят назад. Огромный металлический мир

рассыпался на зазубренные осколки. Вздымавшиеся над единым, опоясавшим планету основанием

громады неисчислимых башен были ободраны и зияли пустотой, все еще неся на себе следы пожара и

взрывов – остатки Великого Грабежа сорокалетней давности.

Казалось странным, что мир, на протяжении двух тысяч лет являвшийся центром Галактики,

который контролировал безграничные пространства и был обителью для законодателей и

властителей, прихоти которых давали о себе знать на расстоянии многих парсеков, мог погибнуть в

течение месяца. Казалось странным, что мир, не затронутый тысячелетними завоевательными

приливами и отливами, равно как и гражданскими войнами и дворцовыми переворотами еще одного

тысячелетия, вдруг погрузился в мертвенный покой. Казалось странным, что Слава Галактики

сделалась гниющим трупом.

Происшедшее потрясало сознание!

Должны были пройти века, чтобы могучие деяния пятидесяти поколений разрушились

окончательно. Но силы людей угасли, и поэтому все их творения лежали бесполезным хламом.

Миллионы, оставшиеся после гибели миллиардов, сорвали блестящий металлический

фундамент планеты и обнажили почву, тысячи лет не знавшую прикосновения солнечных лучей.

Окруженные техническим совершенством созданий человеческого гения, индустриальными

чудесами освобожденного от тирании окружающей среды человечества, они вернулись к земле. На

огромных дорогах росла пшеница. В тени башен паслись овцы.

Но существовал Неотрантор – некогда незаметное селение на планете, утонувшей в тени

могучего Трантора; именно она послужила последним убежищем для царствующей семьи, которая

нашла там спасение от огня и пламени Великого Грабежа – и с трудом удержалась, пока не схлынула

рокочущая волна мятежа. Отсюда, в призрачном величии, она управляла мертвенными останками

Империи.

Каких-нибудь двадцать аграрных миров составляли ныне Галактическую Империю!

Дагоберт IX, правитель двадцати миров, населенных твердолобыми сквайрами-

землевладельцами и молчаливыми крестьянами, был Императором Галактики, Повелителем

Вселенной.

В тот кровавый день, когда Дагоберт IX со своим отцом прибыл на Неотрантор, ему было

двадцать пять лет. В его глазах и сознании все еще стояло величие и могущество былой Империи. Но

его сын, который мог когда-нибудь стать Дагобертом X, родился уже на Неотранторе.

И все его познания ограничивались этими двадцатью мирами.

…Открытый аэромобиль Джорда Коммасона был самым роскошным экипажем подобного рода

на всем Неотранторе – что, в конце концов, соответствовало его положению. Коммасон был не просто

крупнейшим землевладельцем Неотрантора; в свое время он являлся сотоварищем и злым гением

молодого кронпринца, который всячески стремился вырваться из-под властной длани императора -

тогда еще бывшего в расцвете сил. Коммасон продолжал оставаться сотоварищем и злым гением

кронпринца, – но теперь уже сам кронпринц был в расцвете сил и ненавидел дряхлеющего

императора.

Итак, Джорд Коммасон, в своем аэромобиле с перламутровой отделкой и инкрустацией из

золота и люметрона – поистине хозяина такого экипажа можно было распознать без всякого герба, -

обозревал свое достояние: земли, моря колышущейся пшеницы, огромные молотилки и жатки,

арендаторов и механизаторов – и неспешно обдумывал свои дела.

Подле него сидел сгорбленный, постаревший шофер; мягко лавируя среди ветров, он чему-то

улыбался.

Джорд Коммасон обратился к ветру, воздуху и небу:

– Ты помнишь, что я говорил тебе, Инчни?

Редкие седые волосы Инчни слегка колыхались на ветру. Его щербатая, тонкогубая улыбка

стала шире, а продольные морщины на щеках углубились, словно он сам от себя скрывал некий