Айзек Азимов - Второе Установление

уступали в великолепии его собственному, а также к своему первому министру – худому и серому,

выглядевшему среди этой пышности как паук в темном углу. Стеттин сказал:

– Я думаю, что решение очевидно. Мы можем позволить себе выжидать. Для них каждый день

задержки явится еще одним ударом по моральному духу. Если они попытаются защищать все части

своих владений, то растянут свои силы, и мы сможем нанести два удара одновременно: здесь и здесь.

Он указал направления на галактической модели: два клинка белого огня, пронизывающие

желтый кулак, вырывались из заключенного в нем красного шара и отрезали Терминус по обе

стороны узкой дуги.

– Таким образом мы рассечем их флот на три части, которые могут быть разбиты по

отдельности. Если же они сконцентрируют силы, им придется добровольно отдать нам две трети

своих владений и, вероятно, оказаться перед угрозой мятежа.

Сквозь наступившую тишину просочился только высокий голос первого министра.

– Через шесть месяцев, – сказал он, – Установление будет в шесть раз сильнее. Как всем нам

известно, их резервы более значительны, их флот больше по численности, их людские ресурсы

практически неисчерпаемы. Быстрый натиск, возможно, оказался бы более действенным.

Его голос, однако, имел в этом помещении наименьший вес. Лорд Стеттин усмехнулся и

сделал широкий жест рукой.

– Шесть месяцев – а если понадобится, и год – ничего не будут нам стоить. Жители

Установления не смогут подготовиться – они к этому неспособны психологически. Вся суть их

философии заключается в вере, будто их спасет Второе Установление. Но на этот раз ведь ничего

такого не произойдет. Не правда ли?

Присутствующие беспокойно зашевелились.

– Как видно, у вас недостает уверенности, – холодно произнес Стеттин. – Следует ли еще раз

описывать донесения наших разведчиков с территории Установления или повторять результаты

изысканий господина Хомира Мунна, агента Установления, состоящего ныне на нашей… э… службе?

Сделаем перерыв, господа.

Стеттин вернулся в свои личные апартаменты с застывшей улыбкой на лице. Иногда он

дивился этому Хомиру Мунну. Странный, мягкотелый субъект, определенно не оправдывающий

былых надежд Стеттина. И все же он был битком набит интересной информацией, выглядевшей

весьма доказательно – особенно когда Каллия находилась рядом.

Его улыбка стала шире. Эта толстая дура, в конце концов, приносила пользу. По крайней мере

она своей лестью выудила из Мунна больше, нежели это удалось ему, да к тому же с меньшими

хлопотами. Почему бы не отдать ее Мунну? Он нахмурился. Каллия… С ее глупой ревностью.

Космос! Если бы у него еще оставалась девчонка… Почему он не растер Каллию в порошок?

Он не был в состоянии ясно сформулировать причину.

Может быть, потому, что она освоилась в обращении с Мунном? А он нуждался в Мунне. К

примеру, именно Мунн продемонстрировал, что если верить документам Мула, Второго

Установления не существует. Его адмиралы тоже нуждались в подобных заверениях.

Он хотел было предать эти доказательства гласности, – но пусть лучше Установление верит в

несуществующую помощь. Не Каллия ли указала ему на это? Да, именно так. Она сказала…

Что за глупости? Она ничего не могла сказать!

И все же…

Он встряхнул головой, отметая эти мысли, и зашагал дальше.

18. Мир-призрак.

Трантор являлся миром, где руины прошлого сосуществовали с признаками возрождения.

Словно потускневшая драгоценность среди ошеломляющей толчеи звезд в центре Галактики, среди

скоплений светил, рассыпанных пригоршнями и нагроможденных с бесцельной расточительностью,

он попеременно грезил то о прошлом, то о будущем.

Было время, когда неовеществленные направляющие ленты простирались от его

металлической оболочки до самых пределов звездного царства. Он был единым городом,

пристанищем четырехсот*) миллиардов администраторов, самой могущественной столицей среди

когда-либо существовавших.

Но вот, наконец, распад Империи настиг и Трантор, и в Великом Грабеже вековой давности

его иссякающие силы обратились против себя самих и померкли навечно. Под воздействием

всепожирающего, гибельного разрушения металлическая оболочка, покрывавшая планету,

сморщилась и растрескалась, являя собой болезненную гримасу былого великолепия.

Те, кто выжил, сорвали металлический покров и продали его другим планетам в обмен на