Айзек Азимов - Второе Установление

– Ты что, думаешь, я мечтаю видеть здесь его девчонку? У меня зал для аудиенций или

начальная школа? С меня хватит твоих глупостей, Каллия.

– Но о ней позабочусь я, Пусик. Ты даже о ней не вспомнишь. Просто я так редко вижу детей,

а ты знаешь, как я люблю их.

Он саркастически взглянул на нее. Она никогда не отказывалась от этих мыслей. Она любила

детей – то есть, его детей; то есть, его законных детей; то есть, речь шла о браке. Он засмеялся.

– В данном случае речь идет о дылде лет четырнадцати-пятнадцати. Она, наверное, с тебя

ростом.

Каллия выглядела сокрушенной.

– Ну позволь мне, пожалуйста. Она может порассказать мне об Установлении. Я всегда

мечтала побывать там, ты же знаешь. Мой дедушка был жителем Установления. Ты не возьмешь меня

когда-нибудь туда, Пусик?

Стеттин улыбнулся при этой мысли. Возможно – как завоеватель. Хорошее настроение,

которое доставила ему эта мысль, облеклось в слова:

– Возьму, возьму. И ты можешь встретиться с девчонкой и говорить с ней об Установлении,

сколько тебе будет угодно. Но, как понимаешь, не в моем присутствии.

– Честное слово, я не буду беспокоить тебя. Я приму ее в своих покоях.

Она была снова счастлива. В последние дни ей не очень-то часто удавалось настоять на своем.

Она обвила его шею руками и почувствовала, как после едва заметного колебания его мышцы

расслабились, и крупная голова мягко опустилась к ней на плечо.

13. Госпожа.

Аркадия торжествовала. Как переменилась жизнь с тех пор, как в ее окне появилась глупая

физиономия Пеллеаса Антора – и все потому, что у нее хватило предусмотрительности и смелости

сделать то, что надо было сделать.

И вот она на Калгане. Она побывала в огромном Центральном Театре – самом большом в

Галактике – и видела во плоти звезд оперной сцены, чья слава гремела даже на далеком Установлении.

Она самостоятельно отправилась за покупками на Цветочную Аллею, центр моды самого пышного

мира в Космосе. И она все выбирала сама, потому что Хомир в этом вообще не разбирался.

Продавщица вовсе не возражала против длинных, блестящих платьев с вертикальными складками,

которые делали Аркадию такой высокой, – а на деньги Установления столько всего можно было

купить! Хомир дал ей десятикредитную банкноту, и когда Аркадия обменяла ее на "калганиды",

получилась поразительно увесистая пачка.

Она даже сделала себе новую прическу – слегка укоротив волосы сзади и отпустив по два

блестящих локона на каждом виске. И, кроме того, волосы были обработаны так, что выглядели еще

более золотыми, чем прежде; они буквально сверкали.

Но это… это было самое замечательное. Говоря по правде, дворец Лорда Стеттина выглядел не

так величественно и роскошно, как театры, и не так таинственно и легендарно, как старый дворец

Мула – пока они лишь мельком видели одинокие башни этого дворца, пролетая над городом, – но

только представьте себе, всамделишный Лорд! Она упивалась величием происходящего.

И это еще не все. Она сидела лицом к лицу с его Фавориткой! В мыслях Аркадия произносила

это слово с заглавной буквы, зная о роли, которую подобные женщины играли в истории, зная об их

чарах и власти. В сущности, она сама частенько подумывала о том, чтобы самой сделаться

всемогущим и блистающим существом, но на Установлении фаворитки были как-то не в моде, и,

кроме того, если бы дело дошло до такого, ее папа, вероятно, был бы категорически против.

Конечно, госпожа Каллия, по представлениям Аркадии, не очень-то подходила к своей роли.

Прежде всего она была полноватой и вовсе не выглядела порочной и опасной – скорее увядшей и

близорукой. Голос ее был высоким, а не хрипловатым, и…

Каллия сказала:

– Не хочешь ли еще чаю, деточка?

– Благодарю вас, я бы выпила еще чашку, ваша светлость, – или надо было сказать "ваше

высочество"?

Со снисходительностью знатока Аркадия продолжала:

– Какие на вас чудесные жемчуга, госпожа моя!

(Кажется, "госпожа моя" было лучше всего.)

– О! Ты так думаешь?

Каллия казалась польщенной. Она сняла ожерелье и подержала его на весу, пока жемчужины с

молочным сиянием покачивались из стороны в сторону.

– Они тебе нравятся? Ты можешь взять их себе, если хочешь.

– Ой!.. Вы в самом деле хотите сказать… – Аркадия обнаружила ожерелье в своей руке, но,

отвергая его с расстроенным видом, сказала: – Папе это не понравится.