Михаил Харитонов - Рассказы (сборник)

Нет Её. Холодно. Ноги замёрзли.

Ну, конечно, у меня бывали другие женщины, кроме Неё. На одной из них я даже был женат. Это продолжалось довольно долго. Сейчас у меня не очень хорошо с памятью, так что я почти всё забыл. Помню только, что ей всё время хотелось денег, а когда они появлялись, она немедленно тратила всё на какую-нибудь дрянь. Ещё она выщипывала себе волосы на лобке, потому что мама ей сказала, что это «возбуждает мужчин». Одно время я пытался ей объяснить, что меня это совсем не возбуждает, но потом понял, что я и не имелся в виду. А ещё роддом, какие-то пелёнки в ванночке… нет, совсем не помню. Что-то ещё? Вертится фраза про варечку, платье полосатое, музей… господи, откуда всё это? Какая-то книжка, я вообще читал много всяких книг, когда жена ушла насовсем, как это называла та, другая женщина, которая жила у меня в доме и кормила меня фруктовыми салатиками, а потом тоже ушла насовсем, и я остался с Ней.

Как вымерло всё.

Ей от меня, в общем-то, ничего не нужно. Ну, почти ничего. Она может прекрасно обойтись и без меня, и без этого всего вообще: вокруг полно людей помоложе и посильнее. Просто почему-то она однажды предложила себя, потом — почему бы и нет? — ещё раз, а теперь наши отношения нас просто устраивают. Особенно сейчас.

Понятия не имею, знают ли домашние о нашей связи. Если и знают, предпочитают не вмешиваться. Но иногда дают мне понять, что обо всём осведомлены, или хотя бы догадываются. Чёрт бы их взял вместе со всеми их догадками.

Хотя нет, в последнее время я ничего такого не припоминаю.

Вообще, куда они все делись, эти домашние? Была какая-то девочка с аллергическим румянцем, как же её звали? Кажется, просто внучка. Внучка-жучка. Была ведь какая-то жучка… Да, маленькая такая собачка, её завёла та женщина с фруктами… Она её, конечно, загрызла. Может быть, от ревности? Нет, это же смешно, собачка была совсем маленькая. Тем более, я же не извращенец, ко всякому такому меня никогда не тянуло… (Она — это другое дело.)

Кстати, к женщинам Она никогда не ревновала.

Я не уверен, что Она мне верна, но мне хотелось бы так думать. Хотя, конечно, нет. Если бы Она была только со мной, я бы не дожил до этих лет.

Она меня бережёт, хотя мне это неприятно.

Её нет.

Ба! Ну конечно, вот куда девалась внучка — уехала в Америку с этим смешным парнем, не помню кто он по профессии, вроде бы какой-то химик, или биохимик, не помню. Меня даже пригласили на свадьбу, но в тот день у меня было свидание с Ней, я же не могу пропустить свидания.

Если Она когда-нибудь не придёт, это будет значить, что я скоро умру. Ей всё-таки кое-что нужно… эта, как её, жизненная энергия. Сейчас у меня почти ничего не осталось, и она дала мне понять, что последнее она не возьмёт. Я хотел бы умереть на Ней, но Она считает, что это плохая смерть. Я ей верю: в конце концов, Она больше нашего знает о том свете…

Её нет. Ну что ж, теперь всё понятно.

В общем-то, у меня была хорошая жизнь.

По крайней мере, у меня была хорошая подруга.

Вопреки всем известным доселе свидетельствам, Архив вовсе не велик: пять полок, в углу табуретка, на которой оставили картоны с документами, увязанные вчетверо. Те же картоны лежат плашмя на длинных полках; верхняя полка почти пуста. Я потянулся к ней за какой-то папкой, и та тронулась и упала вниз, медленно перевернувшись в падении.

Наклонившись к ней, я отворил обложку. Между калек там лежали, засушенные, красные кленовые листья.

Такие же листья были на полу, их нанесло ветром незнамо когда, и они так и остались.

— Здесь давно не мели, — библиотекарь показал в угол, там был медный совок, от времени совсем тёмный. — Ты будешь вынимать папки, а я посмотрю. Но только там ничего твоего нет.

Но он не стал развязывать картоны, какие я совал ему с полок, только смотрел названия и возвращал обратно мне.

— Смотри, вот это — на гибель человечества, — он дал тонкий картон, там почти ничего не было, кажется, разве что пять-шесть бумажек.

— А что, разве люди погибли? — я поставил картон на место.

— Да, ещё давно. Они погибли, и теперь всё по-другому. Не то чтобы лучше, но всё-таки — по-другому, как мы и надеялись. Люди погибли, но стали умнее.

— И больше человечества не было?

— Нет. Теперь только иногда, очень редко, человек появляется на земле. Целые эпохи проходят без него. Мы теперь предпочитаем не быть, это куда лучше.

— Кого же вы оставили здесь?