Жорди Сьерра-и-Фабра - 2012. Загадка майя

Джоа вздрогнула.

— Не говори этого сейчас.

— Я тебя люблю.

— Давид, нет. Только…

— Только не говори, что еще рано, что мы недостаточно знаем друг друга или что все это происходит под влиянием момента.

— Могла бы.

— Но ведь не скажешь?

— Думаю, что любовь — не только это, а ты как считаешь?

— Любовь — это неожиданность, изумительный сюрприз.

— И поэтому я должна тебе сказать, что означает имя Акоуа.

— В частности.

— Оно мне не нравилось с детства. Но, к моей радости, меня так никто и не называл, кроме бабушки.

— Такое плохое имя?

— Истинное Благословение.

— Как ты сказала?

— Истинное Благословение, — повторила она. — Для моей матери так оно и было. Я вполне допускаю, она могла думать, что ей нельзя иметь детей или что у нее не будет больше ребенка после того, как она потеряла мою сестру.

— Я хочу предложить тебе…

— Что?

— Поехали в Канкун, на майянскую ривьеру, проведем там несколько дней, пока будем ждать наступления дня встречи.

— Романтическое бегство? — От удивления у нее расширились глаза.

— Да.

— При всем том, что происходит или вот-вот произойдет? — не верила она.

— А что ты собираешься делать? Чем мы будем заниматься это время?

— Исследовать!

— Что? У нас больше не осталось следов.

— Отец сказал, что поедет в Чичен-Итцу.

— Но он вполне мог иметь в виду что-то другое.

— Там место встречи.

— Хорошо, а почему не в Тикале? Или не в Ушмале, Тулуме или в конце концов не здесь, в Паленке? Есть дюжина других больших городов майя.

— Нет, это должна быть Чичен-Итца.

— Докажи.

— В первом пророчестве майя говорится, что Кукулькан вернется в Чичен-Итцу.

— Ладно, не до конца убедительно, но, признаю, не лишено смысла.

— А давай-ка повидаемся с Бартоломэ Сигуэнсой. Вдруг он знает или вспомнит еще что-нибудь, если мы ему расскажем о том, что сегодня обнаружили…

— Завтра, Джоа. Завтра. Дай себе передышку, прошу тебя.

— Ох, Давид! — воскликнула она то ли с укоризной, то ли от боровшихся в ней чувств и закрыла глаза.

Они опять оказались все в той же ловушке.

Снова впереди зияющая бездна, ее отец, мать, невероятная эпопея, завершавшая большой круг в истории человечества. Ощущение уверенности в том, что в их жизни присутствуют существа из другого мира, те же самые, что некогда заселили Землю или вдохнули разум в ее обитателей.

От этого уже никуда не убежать, не скрыться. Даже пытаться не стоит.

— Все, пошли в нашу комнату! — Джоа сдалась.

О ее готовности, бесповоротно сделанном выборе говорил тон, которым она это произнесла.

Давид внимательно посмотрел на нее.

— Ты уверена? — спросил, слегка растягивая слова.

— Мне хочется, чтобы сегодня ночью мы не просто заснули в объятиях, — подтвердила она.

— Тебе уже не страшно?

— Как никогда раньше, — честно призналась она. — Поэтому ты мне нужен.

Больше она ничего не стала говорить. Не сказала, что думала о своей матери, о том, как это произошло у нее с отцом, и о том, к чему привело. Не сказала, что никогда и ни в чем не была так уверена и в то же время не волновалась так сильно, как сейчас.

Эстер, должно быть, очень бы посмеялась.

Но Джоа была не такая, как все. Особая. И она готовила себя к ответственному шагу.

— Я тоже тебя люблю, — прошелестели ее слова в сладкой тиши ночи, переходя в самозабвенный поцелуй.

Этот поцелуй длился вечность. Оба словно растворились в нем и не могли пробудиться. И пробуждение наступило не скоро.

Давид и Джоа не видели и не слышали, как кто-то появился в их комнате и, отделившись от стен, тенью приблизился к ним. Не знали, сколько их было, что они им вкололи и что делали с ними потом.

Они просто заснули в поцелуе, после которого ничего не было.

Ее разбудили голоса. Вначале она решила, что видит сон. Однако вслед за слухом, постепенно, одно за другим, у нее восстановились и все остальные чувства.

Ужасный вкус во рту.

Запах дезинфицирующих средств, присущий помещениям, которые содержат в стерильной чистоте.

Глаза, едва приоткрывшись, увидели огромную, но не слепящую лабораторную лампу вверху, белые стены и снующих вокруг людей в зеленых халатах.

Только тогда поняла — это не сон.

Первая реакция была вскочить и бежать, но на смену спонтанному порыву, с трудом пробивая путь к разуму, пришло осознание реального положения.

Она лежала на спине, связанная по рукам и ногам, в незнакомом месте. Находившиеся рядом люди говорили по-английски. На ней были не ее вещи, а казенная голубая ночная рубашка больничного образца.