Владимир Гусев: Стратегическая игра

- Нет. Ты попадешь на другой уровень. Но у тебя будет меньше здоровья, меньше оружия и так далее. И пройти уровень будет гораздо сложнее.

- Зачем мне оружие, если все равно никого нельзя убивать?

- Красота и ум - тоже оружие. Да и настоящего оружия в стратегической игре - навалом! Огромные склады! И какое! Одним выстрелом можно убить миллионы!

Глаза дяди Гаспара возбужденно заблестели. Он был явно влюблен в эту стратегическую игру.

- Не сочтите меня тупицей, но мне хочется повторить свой последний вопрос.

- Нельзя убивать одного, - терпеливо повторил дядя Гаспар. - Но если ты убьешь сотни, тысячи, а лучше миллионы врагов, тебя объявят или героем, или выдающимся политиком - смотря на каком уровне это произойдет. Ты будешь долго и счастливо жить во дворце, в роскоши, у тебя будет много наложниц и вкусной еды...

- Наложниц? Что это такое?

- Наложница - это такой враг, с помощью которого можно испытать нечто подобное эйфории.

- Эйфории? Она мне и здесь надоела.

- Что имеем, не храним, потерявши - плачем, - выдал дядя Гаспар один из своих афоризмов. Он любит их вставлять к месту и не к месту.

- Значит, если я убью пару миллионов врагов - сразу выиграю?

- Наоборот, следующие много-много уровней будешь проходить с самого нуля.

- Ничего не понимаю.

- В этой замечательной игре каждому предоставлены право выбирать и обязанность нести полную ответственность за свой выбор. Хочешь быть счастливым - будь им!

- Что значит "быть счастливым?"

- То же самое, что жить во дворце, иметь много наложниц и вкусной еды.

- И потом все начинать с нуля! Ну уж нет, без такого счастья я как-нибудь обойдусь!

- Тогда ты запросто пройдешь все уровни. Приз-сюрприз будет твоим! обрадовался за меня дядя.

- Когда начнем?

- Можем прямо сейчас. Но только не здесь. Нам нужно покинуть садик.

- Покинуть... садик? Отец категорически запрещает нам это делать до тех пор, пока мы не вырастем и не отведаем плодов с древа познания и древа жизни!

- Вот как?

Дядя Гаспар задумался. Похоже, он не знал об этом запрете.

- Наверное, ваш отец не хочет, чтобы вы знали, каких интересных игр здесь лишены, - догадался он. - Ну что же, тогда оставайся, а я предложу игру тому, кто окажется смелее тебя.

- А здесь... Неужели нет никакой возможности поиграть прямо здесь? расстроился я. Все-таки не каждый день в саду предлагают такие развлечения.

- К сожалению, нет, малыш. Извини за то, что я тебя огорчил. Просто компьютер, на котором инсталлирована эта игра, очень большой и не пролазит через дырку в заборе. Ну, идем обратно?

За разговорами я и не заметил, что мы подошли уже к самой дыре, ведущей во Тьму. Из нее веяло холодом, пустотой и одиночеством. Что такое одиночество, я не знал, но мне пришло в голову почему-то именно это слово.

- А может... Как-нибудь...

Уловив мою нерешительность, дядя Гаспар крепко ухватил меня за руку и, прикрыв широкими кожистыми крыльями, вывел через дыру.

- Мы ведь не надолго, да? - засомневался я в правильности того, что делаю.

- Конечно, ненадолго! - засмеялся дядюшка. - На каких-нибудь шестьсот шестьдесят шесть тысяч лет!

Сквозь туман, клубящийся во Тьме, ничего не было видно. Кроме того, крылья мои намокли и бессильно поникли.

- А вот и клавиша Enter! Поехали!

Дядя Гаспар сильно потянул мою руку вниз. Почва выскользнула у меня из-под ног. Я вырвал руку и попытался расправить крылья, но они стали такими тяжелыми, что я не смог взлететь. Пришлось резко присесть, чтобы не упасть. Дядя Гаспар скользил все быстрее вниз; я, боясь отстать, теперь уже сам крепко держался за его руку. Но еще больше я боялся упасть на спину и испачкать свои белоснежные крылья.

- Пригнись ниже! Еще ниже! - скомандовал дядя. - Свернись калачиком!

- А крылья? - заволновался я.

- Какие еще крылья? В игре ни у кого крыльев нету! А ты уже в игре!

Действительно, никакие крылья теперь не мешали мне. Это было так странно... Я испытал новое, доселе неизведанное чувство, совершенно не похожее на эйфорию.

Дядя Гаспар куда-то исчез. Я последовал его совету, свернулся калачиком и уткнулся головой во что-то мягкое.

- Хорошо идет, головкой... - услышал я незнакомый голос. - Тужьтесь, мамаша, тужьтесь...

Я застрял в какой-то темной трубе, упругой и влажной. Мне стало страшно. Это тоже было новое чувство, настолько неприятное, что, как только дядя Гаспар выдернул меня из трубы, я потребовал, чтобы он немедленно вернул меня в садик. Но меня сильно шлепнули по попке, и я услышал чей-то жалобный крик: