Array Полдень XXI век - Полдень XXI век 2003 №4

Последний кадр. По улицам города с извлечённым из кобуры пистолетом проходит инспектор уголовного розыска. Он хочет разобраться. Он приехал со специальным поручением из соседнего города, где начальство несколько раз звонило по междугородному телефону, и никто не может понять, наконец, куда же из города делись все люди. На город как будто бы свалилась откуда-то нейтронная бомба, чистая, как первоапрельский снег. Время от времени на пути инспектора попадаются мёртвые тела, завёрнутые в однотипные серые драповые пальто. Трупы выглядят красиво, нету не них ничего, ни крови (ни кровинки), ни пыли, ни грязи, ни следов борьбы или сопротивления, но инспектор не обращает на них уже ровно никакого внимания.

— Почему я себя сегодня так плохо чувствую? — спрашивает вслух генерал — полковник милиции, это то, что его действительно занимает. И он не находит ответа на поставленный вопрос. Потом, слегка нагнувшись, он достаёт из подмышки полиэтиленовый пакет, который как раз в этот самый момент, надувшись, отскакивает и с тихим щелчком по типу засоса при поцелуе, падает к нему в руки.

— Ага, — говорит генерал-полковник, он вообще человек неглупый, он сразу уже всё понимает, что уже поздно, что он потерял слишком много крови, сил у него совсем уже не осталось, чтобы дойти до ближайшего угла, поэтому он садится под стену в углу, чтобы ждать там наступления покоя.

— Подожду здесь, — он говорит себе с надеждой, — ещё немного. Может, усну.

При этом он уже больше не инспектор, он снова играет роль себя, каким он был в детстве, маленького послушного мальчика, который любит свою маму и делает всё, как мама скажет. Большой пакет с переливающейся жидкостью он держит прямо перед собой на вытянутых руках, чтобы кому-то другому было удобно его взять.

Из-за поворота улицы выкатывается карета скорой помощи. Это немного переделанный автобус устаревшего образца, почти как Ликинского автозавода, но поменьше, с жёсткими сидениями и закруглёнными углами. За рулём сидит долговязый подросток, почти что мальчишка в вязаной шапочке Mori и ещё какой — то дряблый толстяк с обвислыми губами. Карета могла бы оказать кое-какую помощь, сделав переливание крови, но инспектор не ждёт никакой помощи, он понимает ситуацию правильно, что в городе произошла вибрация, поэтому из живых людей давно уже никого нет.

Инспектор сидит и ждёт. Ему не хочется двигаться. Да и у него слишком низкое сейчас кровяное давление, так что он не может, он ничего не делает, он только сидит с протянутой рукой. Автобус подъезжает, рыхлый мужик, нагнувшись через окно, просто забирает мешок из рук товарища инспектора, автобус взрыкивает трубой и стремительно уезжает.

Генерал-полковник остаётся ждать. От ждёт наступления сна. Слабость быстро захватывает его удушливой волной.

В городе распространился слух, что может быть очень опасно иметь на руке синий крестик. Каждый, у кого только в доме есть шариковая авторучка, должен опасаться того, чтобы случайно не посадить на руке синий крестик, это может привести к очень большим неприятным последствиям. Вечером, возвращаясь домой после многолюдный очередей или душных автобусов, многие люди обнаруживали у себя на руке, или на какой-нибудь ноге, под отворотом воротника или манжетом штанины, маленький синий крестик. Крестик был едва заметен, но это неважно, они всё уже знали. Крестик не смывался никаким химическим средством, водой, щелоком. Внешне выглядя наподобие чернильной каракули, он по своим свойствам был скорее наподобие татуировки и никогда не сходил.

Некоторые пытались даже с этим обращаться к врачу, врачи сначала смеялись, но потом, когда такие обращения стали повторяться, начали относиться серьёзнее. Или ещё многие своими усилиями на коммунальной кухне столовым ножом пытались снимать кусочки кожи, а после, когда это не помогало, то также старались выковыривать кусочки мякоти мяса. (В стакане раствор спирта в холодной воде, часть для наркотического обезболивания принятием внутрь, часть для обеззараживания руки и ножа.) Но крестик вёл себя по-странному, как живой: раз обосновавшись на теле, он не хотел уходить. Ему не нравилось, что его выковыривали, он цеплялся за тело. Он, как жучок, либо перебегал на другой кусочек кожи, либо же вторгался ещё глубже в мясо. Когда снимался последний кусочек, у него на конце всегда оставалась маленькая чернильная капелька, она капала на тело, и там снова возникал крестик.