Виталий Мелентьев - Искатель. 1973. Выпуск №6

— А эти хрупкие… тоже страдают инфантильностью?

— Пожалуй, меньше, чем рослые ребята…

— Почему? — удивился Грошев. Ему казалось, что маленький человек должен и жить и думать по-детски.

— Видишь ли… В детских играх, стычках, конфликтах хрупкие, маленькие побеждаются грубой силой. У них больше обид. Борьба взрослит, инфантильность быстро исчезает. А почему ты об этом спрашиваешь?.. Опять какое-нибудь… дело?

— Почти…

Он задумался, и Лариса с легкой жалостью посмотрела на него. Всегда так: если его что-либо тревожит, если он чем-то занят, на все остальное уже не хватает времени. Даже на обыкновенное внимание к ней. Это обижает и… останавливает ее.

«Ну хорошо, — опять подумал Грошев, — допустим, такой умненький, обиженный мальчишечка-недоросток смог проникнуть в помещение базы. Как? Ну хотя бы в сговоре с Камыниным. Вполне вероятно, что у того есть лестница и он подставляет ее в нужный момент, а потом убирает. Кстати, Ивонин прав, нужно обязательно проверить этот вариант насчет лестницы, — отметил про себя Грошев. — Но вот как такой мальчишечка выбирает самые ходовые товары? Неужели он знает, что такое мода, каков спрос на рынке? Ведь он там один на один с товарами и сам должен решить, что брать, а что нет. Размеры — это понять можно. Скажут ему: бери сорок восьмой или пятидесятый, он прочтет на карточке и возьмет. Но расцветка? Качество? Разве этому мы в детстве придавали значение? Как раз наоборот — все, что нравилось взрослым и что они старались напялить на нас, нам приходилось не по душе. Чем одежда обтрепанней, тем лучше. Свободнее. Не нужно следить за ней. Так вот, если на базу проникал ребенок, как он отбирал самые ходовые товары?

И Грошев спросил Ларису:

— Послушай, как по-твоему, могут ребятишки лет восьми-десяти, даже двенадцати разбираться в модах, в качестве товаров? Выбирать, например, на прилавке такое, что может понравиться взрослым?

— Не знаю… — с сомнением покачала головой Лариса. — Мальчишки — я абсолютно уверена — не могут. Для них моды совершенно безразличны. Вернее, моды-то есть и у них, только они совсем не те, что у взрослых. А вот девчонки… Некоторые девочки кое-что могут выбрать… действительно модное и, пожалуй, даже со вкусом.

— А почему?

— Во-первых, девочки раньше созревают, во-вторых, они ближе к матерям и многому у них учатся, в-третьих, они просто девочки и, значит, не такие, как мальчишки. Иной склад ума.

«Да, пожалуй, эта моя версия отпадает, — почему-то с облегчением подумал Николай. — Чтобы пролезть в вентиляционное отверстие, нужен малыш. А представить себе, что это еще и девчонка, просто невозможно, они и в самом деле просто не такие…»

Вслух он спросил:

— У тебя тоже иной склад ума?

— Возможно. Но у меня хватает терпения слушать тебя, когда мне хочется подумать о своем. У тебя это получается далеко не всегда.

— Понял. Давай не ссориться.

С той минуты он, кажется, заставил себя начисто забыть о деле, и они сидели болтали, потом ужинали в кафе, и Николай проводил ее. Возвращаясь к себе, он все-таки не выдержал и прошел мимо базы. На заборе, идущем от угла злополучной стены к соседнему дому, висела длинная пожарная лестница.

«Вот так, товарищ Грошев, — подумал следователь. — Вариант не исключается, если внутри базы кто-то заранее подготавливает для малыша партию товара. Ему остается только залезть, выбросить уже отобранное и спокойно выбраться… Но посмотрим сначала, что произошло у коллег».

На следующий день он уехал в соседний областной город.

Утро выдалось чистым и росно-прохладным. Оно подбадривало, заставляло двигаться и работать быстро, решительно и весело. Человека, который занимался делом, схожим с грошевским, на службе не оказалось. Даже вынужденная бездеятельность в такое утро была Николаю не по душе. Он отправился на рынок.

В раннюю осень рынки удивительно хороши. Они окружены россыпью легковых и грузовых машин, напоены сложными запахами овощей, фруктов, цветов и грибов, набиты веселым, даже праздничным людом. Продавцы и покупатели торгуются с шутками, с недолгими огорчениями, доброй заботливостью и с той особой русской, рождающейся в этот час удалью, когда торговля становится не столько делом, средством приработать, сколько увлекательным занятием, во время которого можно побалагурить, неожиданно для себя сбавить «железную» цену ради голубых глаз, почувствовать себя щедрым и даже тароватым человеком.

Наверное, потому и цены на рынке держались в общем-то несуразные. Припозднившиеся, в черных точках огурцы стоили дороже яблок, а привозные розовые гранаты оказывались дешевле местных помидоров. Но брали именно местные помидоры — крупные, мясистые, а заграничные, один к одному, помидорчики, продававшиеся в ларьке городской овощебазы, обходили стороной, хотя платить за них следовало много меньше.