Николай Орехов: Викторина

— Ну, во-первых, вы сами меня разыскивали; а еще из простого любопытства. Иван Сергеевич, мы не собираемся вмешиваться в жизнь людей, мы просто не имеем на это права, да и не хотим. Так что успокойтесь.

Я спокоен, спокоен, — сказал Мохов, злясь на себя за то, что выглядит в разговоре таким беспомощным, и пытаясь внутренне собраться.

— Мы даже и не станем разбираться в том, что осталось для нас тайной вашей планеты, — продолжал капитан. — Но все же: почему, к примеру, в вашем мире, в том мире, в который вы бежите от мира реального, героя зовут именно Сонгар? Чем хуже Иван Сергеевич? Разве Иван Сергеевич не может быть героем? Почему вы настолько не любите свой мир, что, убежав в другой, отрекаетесь даже от собственного имени?

— Так, — Иван Сергеевич забарабанил по столу пальцами. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом, более значительном для нас, землян. Я понимаю, вам интереснее наш внутренний мир, тем более, что, обладая такими телепатическими способностями, вы можете в него легко проникнуть. Но у нас есть проблемы важнее…

— Иван Сергеевич, — перебил капитан, — вы не решите никакие другие проблемы до тех пор, пока не изменится ваш внутренний мир. Хотите, я покажу вам миры, которые создают для себя, убегая от мира, в котором живут, ваши ученики — хотя бы один для примера?

Мохов хотел отказаться, но капитан исчез…

…За окнами враз стемнело, сама собой, разогнав полумрак по углам кабинета, зажглась настольная лампа, настенные часы показывали половину десятого. Лечиться надо, подумал Иван Сергеевич, привидится же такое… Даже не заметил, как день закончился, пора домой — нужно выспаться и обо всем забыть. Он вышел из-за стола и уже собирался выключить лампу, но в это время дверь открылась и в кабинет вошла Лидия Семеновна.

— Иван Сергеевич, как хорошо, что вы еще не ушли!

— Да вот как раз собрался уходить, — вздохнул Мохов.

— Я задержалась — сочинения проверяла. А сейчас иду по коридору мимо библиотеки, и, вы знаете, мне показалось, что там кто-то есть. Дверь незаперта, я заглянула, но войти как-то побоялась. Давайте вместе посмотрим.

— Кто там может быть в такое время, Лидия Семеновна? А вот то, что дверь не закрыли, — это непорядок. Хорошо, пойдем поглядим на ваше привидение.

В библиотеке из трех висящих на тонких проводах под потолком лампочек зажглась только одна — над дверью.

— Почему лампочки не заменят? — возмутился Иван Сергеевич. — Неужели я должен сам следить за такими мелочами? Ну ладно, завтра разберусь. Лидия Семеновна, проходите, — Мохов отступил в сторону, жестом предлагая учительнице литературы войти и убедиться, что в библиотеке никого нет.

— Нет, Иван Сергеевич, я лучше за вами…

— Ну ладно.

Мохов неторопливо шел между стеллажами, тянувшимися в несколько рядов. Иногда он проводил пальцем по полкам, всякий раз после этого недовольно хмыкая и ворча: «Пыль-то хотя бы раз в неделю надо вытирать». Неожиданно сзади раздался громкий хлопок, прозвучавший в тишине, как выстрел. Лидия Семеновна вскрикнула и, очутившись впереди Ивана Сергеевича, вцепилась двумя руками в его плечо. Иван Сергеевич оглянулся — на полу лежала толстая книга.

— Это книга упала с полки, Лидия Семеновна. Что ж вы такая трусиха? — Лидия Семеновна отпустила плечо Мохова, но ничего не сказала. — Вы, наверное, фильмы ужасов часто смотрите, — Иван Сергеевич поднял книгу. — Вот видите — «Преступление и наказание». Я, когда был школьником, так и не смог эту книгу осилить, уж потом, лет в двадцать, до конца прочел… А как сейчас — читают ученики Достоевского?

— Немногие, я бы сказала, единицы. Ой, я так напугалась!

— Задели, наверное, вот она и упала, — Иван Сергеевич поставил книгу на стеллаж. Но едва они сделали несколько шагов, сзади вновь раздался громкий звук от упавшей на пол плашмя книги. — Ну что ты будешь делать! Посмотрите, Лидия Семеновна, по-моему, это та же самая. Я вроде бы хорошо ее поставил.

Мохов вернулся и нагнулся, чтобы поднять книгу, но та, словно кто-то потянул ее за невидимую нить, скользнула по полу мимо его ног и замерла между ним и испуганно прижавшейся к стеллажу Лидией Семеновной. Обложка резко, но бесшумно открылась, от чего Лидия Семеновна сдавленно ойкнула, и из книги, разрывая лишь угадываемый в полумраке портрет Достоевского, плавно высунулась по локоть рука, сжимающая топор. Иван Сергеевич оторопело переводил взгляд с испещренного зазубринами лезвия на замершую и побледневшую от страха Лидию Семеновну, пытаясь понять, что происходит. Между тем покрытие пола под книгой вспучилось метровым пузырем, лопнуло и опало, сползая с сидящего на корточках человека в выцветших истрепанных одеждах. Когда тот, взмахнув топором, с громким хохотом выпрямился во весь рост, Мохов отпрянул, узнав в нем тихого и скромного отличника Сашу Тукова.