Антон Мякшев - Тринадцатое Поле

Пламя в металлических факелах посинело, зафырчало, выбрасывая клубы вонючего дыма – прямо как выхлопные газы из-под автомобиля, – с тихим шипением взметнулось под потолок и снова опало, приняв постепенно свой естественный цвет.

– А как же итху? Как же измененное сознание живущих на Скале? – обернулся я к Коростелеву. – Как же другие признаки процесса концентрации кафа?

– Какие еще итху? – удивился Коростелев.

– А вы не знаете?

Я кратко, но как мог внятно объяснил ему, что знал о нерожденных демонах. «Монах» надолго задумался, и – что странно – пока он размышлял, он оставался совсем неподвижным. Зато комната будто наполнилась призраками. Позвякивали зеркала, отражая не то, что должны, а какую-то страшноватую чушь: хвостатые серые облака, крохотных полупрозрачных драконов – без крыльев и похожих на диковинных мышей; пламя факелов зачадило, потолок окутался черным дымом, плотным и слышно булькающим, как вода.

– Энергия пробуждает демонов? – заговорил Коростелев, и стол под ним мелко задрожал. – Интересно. Под воздействием интенсивного энергетического излучение психообразы самопроизвольно обретают материальность? Очень интересно. Что еще? Исход животных, птиц и людей подальше от места, где концентрируется, так называемый каф? Изменение сознания у случайно оставшихся? Дайте подумать… Хм… Видите ли, молодой человек. Энергия по своей сути космополитична и безлика. Вы ведь понимаете, что не существует деления на черную и белую магию? Следуя этой… э-э… цветовой терминологии, черными и белыми могут быть помыслы и стремления, а используемая для их достижения энергия, можно сказать… бесцветна. Следовательно, вызвать в окружающей среде те изменения, о которых вы мне, Никита, говорили, могла и моя собственная сила. Да, так оно и есть!

Он улыбнулся. Медленно взмахнул руками, перемещаясь по воздуху со стола на стул.

– А вы не могли бы, – попросил я, обводя ладонью пространство комнаты, – немного того… прибраться, что ли? А то в глазах рябит.

Одно из зеркал громко треснуло. Из черной поперечной щели покатились вниз, к полу, капли прозрачной, как слезы, жидкости. Коростелев вроде бы как и не услышал мою просьбу. Он бездумно поводил глазами вокруг. Движения его утратили стремительность. Зато комната окончательно ожила. С затянутого дымом потолка пролился короткий черный дождь. Покрылись трещинами еще два зеркала. Из досок стола между посудинами проклюнулись коричневые ростки, вытянулись вверх, меняя окраску на более светлую. Бутоны на позеленевших стеблях распустились, и я увидел на столе кусты роз. Правда, цветы были какого-то странного грязно-бежевого цвета, как подгнившие пирожные. Дрожа, они постепенно растворялись в душном воздухе, как на экране неисправного телевизора. И шепчуще-лязгающий шум, все нараставший в комнате, раздражал.

– Ну-с, молодой человек, какие еще будут вопросы? – Теперь голос Коростелева звучал вовсе не доброжелательно. А надменно.

Невольно поежившись, я пожелал Максу скорейшего возвращения. А то как-то совсем неуютно тут стало.

Дверь в комнату распахнулась. Ворвался Макс, а за ним сунулись двое давешних мертвецов, которых мы оставили у дверей.

– Скажи им, Серега! – заголосил он с порога. – Пусть отвяжутся от меня! Не могу я так… когда на меня кто-то смотрит! А они как привязанные, сволочи!..

Он швырнул посудину и вытер пот с лица. Посудина – она была пустой – брякнула о пол и разбилась. Глиняные осколки все подпрыгивали, подпрыгивали и не могли успокоиться. Макс не смотрел на них, он смотрел на Коростелева.

Тот, сидя на стуле, руки сложив на коленях, очень медленно повернулся к нему. Лицо его окаменело в странной гримасе – верхняя губа капризно подернута кверху, нижняя далеко оттопырена. Глаза «монаха» были неподвижны.

– Там, внизу, – продолжал Макс, недоуменно оглядывал изменившегося приятеля, – что-то происходит. Эти мертвецы как взбесились. На нижних мостиках я видел нескольких, они, кажется, идут сюда… Наверх… Серега! Серега, ты меня слышишь?

– Слы…шу… – Губы Коростелева чуть двигались, оттого слова выговаривались едва-едва. «Слышу» получилось у него косноязычно и малопонятно – «слы-ву…». Но он еще мог говорить.

– А зачем ты вызвал сюда мертвецов? – выкрикнул я вопрос, который мог бы уже и не задавать. – Зачем ты собрал их всех со Скалы? Попробуй это объяснить, кандидат хренов!

– Никита, что происходит? – сквозь шум долетел до меня голос оружейника. – Что с ним?