Антон Мякшев - Тринадцатое Поле

– А кто же факелы зажег?

Макс толкнул меня под столом ногой.

– Они всегда горят, – сказал он мне, но громко, так, чтобы и «монах» услышал. И спросил участливо: – А потом?

– А потом я как бы уснул. Надолго. А когда проснулся, понял вдруг, что могу встать и ходить. Я поднялся на верхние этажи Башен, искал воду. Искал… – тут он сбился, оглянувшись опять на свое отражение, – искал пищу. И в одном из залов нашел и то, и другое. А после этого… В общем, здесь для меня нашлось много дел. – Он выдержал паузу и уточнил: – Материалов для исследования.

Я обернулся к Максу. И меня порадовало то, что теперь он смотрел на своего обретенного приятеля не со слепым умилением, как раньше, а… довольно странно смотрел. Если не сказать – подозрительно. А мне словно давешний загг пробрался в башку – все копошилась и копошилась неясная пока, но вполне уже ощутимая мысль; как слово, которое никак не можешь вспомнить, но которое тем не менее «вертится на языке»…

– Я что-то не пойму… – начал Макс вопрос – тот, что я и хотел задать «монаху», – как ты все-таки выжил? Получается, без всякого лечения раны твои затянулись, тело выдержало без воды и еды черт знает сколько времени, да еще и полностью восстановилось… Может быть… – эту фразу он уже договаривал для себя самого, – может быть, Пылающие Башни обладают способностью лечить раненых воинов? Все-таки вечное пламя, хоть уже и погасло, до сих пор горит негасимыми язычками в факелах…

Коростелев поднялся.

– И да, и нет, – сказал он.

– Что это значит?

– Что это значит? Горячие Камни содержат в себе определенный запас энергии, а Пылающие Башни неотделимы от Камней. Можно сказать, они – сердце Камней. Особая атмосфера в замке Создателей помогла мне восстановиться. Помогла – но не более того. Хотите узнать, каким образом я выжил и стал тем, кого вы видите перед собой?

Мы с Максом переглянулись. Глупый вопрос. Но странно как-то сформулирован.

– Глядите!

Коростелев, держась прямо, с руками, заложенными за спину, легко, без помощи ног, взлетел и завис в воздухе примерно в метре от пола. Впрочем, «завис» – это не совсем точно. Он не висел, а именно стоял, не имея под собой никакой опоры, точно твердь каким-то образом стала невидимой и передвинулась на метр выше.

– И так…

Он перевернулся вверх ногами, поднялся еще выше, ступил на потолок и шагнул раз вперед, шагнул назад. Поправил свисавшие волосы, чтобы не мешали, прижал бороду подбородком и проговорил:

– Это не фокус, не результат тренировки мышц, как у индийских йогов, утверждающих, что им известно искусство левитации…

Мы следили за ним, задрав головы. А он говорил с потолка, и лицо его вопреки моим ожиданиям не краснело от прилива крови, как покраснело бы у каждого, кто сколько-нибудь долгое время находится в подобном противоестественном положении.

– Я захотел выжить – и я выжил. Единственным, горячим и яростным моим желанием было – исцелиться. Я исцелил сам себя. Немного позже, прислушавшись к собственному сознанию, я понял, что способен и не на такое. Но это было позже. Сначала, плутая по коридорам и мостам замка, я не мог поверить в то, что жив! Я смотрелся в зеркала часами, я истязал себя огнем и сталью, чтобы каждую минуту убеждаться – я чувствую боль, я вижу и осязаю себя. Я живой, черт возьми. Я был почти мертвым – понимаете? Почти мертвым – и вот я снова жив.

«Монах» махнул рукой. Пламя зажженных вкруговую факелов плеснуло огненными плетьми, сплелось над нашими головами в диковинный узел и погасло. Миг – и факелы снова горят ровно.

– Моя сила возрастает со временем. Возрастает по мере того, как я утверждаюсь в мысли, что в этих землях все подвластно мне. Понимаете? Я хочу – и я делаю. Без всякого усилия.

Оружейник с усилием сглотнул. Потер шею ладонью.

– Серега, – позвал он, – не мог бы ты…

– Конечно…

Коростелев мягко опустился на стул. Взял новую плошку и налил себе воды. Сделал два медленных глотка. Он нисколько не запыхался.

– Наверное, года полтора у меня ушло на то, чтобы разложить все случившееся по полочкам. Поставить задачи, провести необходимые эксперименты, прописать и продумать промежуточные итоги. Так много и плодотворно я никогда еще не работал. – Внезапно он усмехнулся. – Прошло два года, и я поймал себя на мысли, что абсолютно забыл о своем желании вернуться домой, в свой мир, из этого кошмарного измерения. К тому же Поля перестали казаться мне кошмаром. Я полностью подчинил себе это пространство.