Альфред Хичкок: Истории, от которых не заснешь ночью

- Я могу быть вам чем-нибудь полезен?

- Вы очень любезны, господин Фредерикс. Может быть, вы знаете среди всех этих докторов Кларков того, который лечил мою сестру?

- Конечно, это доктор Джоузифэс Кларк. Вы хотите его номер телефона?

- Нет, скорее его адрес, - ответила она, поразмыслив.

- Это очень просто - он живет в том же доме, что и ваш бывший врач доктор Крэйн.

- Ах вот как! Я благодарю вас, - сказала мадам Брэди, радостная от того, что получила эти сведения.

Затем господин Фредерикс добавил:

- Я был искренне огорчен, когда узнал... про вашу сестру. Конец продолжительной болезни, не так ли?

Неужели и он тоже давал вежливо понять, что скорее уместнее радоваться такому исходу?

Войдя в приемную врача, мадам Брэди подумала о себе как о нечистоплотной шпионке. Девушка, которая спросила у нее фамилию, была ошеломлена, когда услышала, что она пришла не на консультацию. Мадам Брэди прождала, должно быть, почти два часа, пока врач не закончил со всеми больными.

Мадам Брэди терпеливо ждала, перелистывая старые иллюстрированные журналы, наблюдая за приходом и уходом больных и спрашивая себя, как ей задать свой вопрос, тогда как именно она искала саму суть вопроса. Да и вообще, существовала ли тема разговора?

Наконец ей уделили пять минут.

- Я - Сара Брэди, сестра мадам Конли.

- А мы с вами уже встречались при печальных обстоятельствах, - сказал врач. - Чем я могу быть вам полезен?

Он производил впечатление человека доброжелательного.

- Я не знаю. Может быть, вы могли бы мне сказать, почему моя сестра умерла в понедельник?

- Почему? Но, право же, я не понимаю...

- Я хочу сказать... Это можно было предвидеть?

- А-а, нет, конечно, нет, - утвердительно ответил врач. - Понимаю, понимаю... Вы думаете, что должны были бы быть у ее постели? Это естественная реакция, мадам Брэди, но неразумная. Я уверен, что вы понимаете, что я хочу сказать, - он смотрел на нее снисходительно.

- Да, мне сказали, что вы давно ее лечили, - рискнула сказать мадам Брэди, продвигаясь на ощупь вперед.

- Я сделал все возможное, мадам Брэди, - ответил врач с грустной улыбкой.

- Да я и не сомневаюсь, - запротестовала она. - Я пришла не для того, чтобы внушить вам обратное! Но от чего она умерла? Вот что, собственно, я должна была бы спросить у вас с самого начала.

- Как вам сказать...

Он посмотрел на нее с беспокойным видом. В этот момент можно было бы подумать, как отразить удар.

- Она умерла от того, что профаны называют остановка сердца... Я не совсем понимаю, что вас так беспокоит, мадам Брэди. Но, если вам так хочется, я могу заверить вас, что у вас нет никакой причины волноваться. Абсолютно никакой. Это то, что нужно принять, вот и все.

- Доктор Кларк, я - не моя сестра!

Он дал уклончивый ответ.

- Когда случается горе, начинаешь воображать себе немыслимое, - снова начал он. - А когда, как у вас, с сердцем не все в порядке, лучше уж все-таки безмятежность.

- У меня очень хороший, врач, - бросила она. - Он научил меня, как справляться с моим сердцем.

- Я не сомневаюсь.

- Может быть, вы его знаете? Это доктор Крэйн.

- Да, очень известный врач. Замечательный человек, - добавил он одобрительно. - Вы - в хороших руках.

Мадам Брэди попыталась снова овладеть собой. У нее было впечатление, что она запуталась в своей собственной игре. Чего нельзя было совсем сказать о враче, который очень ловко ею "манипулировал". Он направлял ее на "запасной путь". Как и Джефф.

Мадам Брэди вновь оказалась на автобусной остановке, которую она уже начала хорошо узнавать. "Я должна была его допросить с пристрастием, как говорят, - подумала она. - Нет уж, поистине никуда не годный я детектив".

Вообще-то ей было не свойственно совать нос в чужие дела. Она не знала даже, как это делается, и никогда этого не делала. Она тоже была тем, чем была - никуда не годная старушенция, - и ничего из ее прошлой жизни не позволяло ей стать чем-то другим.

И нового она ничего не узнала.

Как? Узнала... Доктор Кларк совершенно четко сказал, что у нее, Сары Брэди, проблемы с сердцем. А как он это узнал?

Ага, уж теперь-то она точно знала, что ее и "щадили", и "держали в стороне". Ей стало одновременно и радостно, и досадно.

Наэлектризованная и разгневанная, она пробежала эти пятьсот метров от остановки до дома. У нее еще было в изобилии энергии, чтобы собрать свои вещи. Дело было улажено в один миг. В аллее сада послышался рев мотора. Это была Дель. Когда она вошла широкой поступью, в которой было еще что-то от юношеского, обстановка тотчас же разрядилась. Сейчас-то Дель была молодой мамой, на ней был дом, но это отнюдь не влияло на ее хорошее настроение. С Дель не надо было прибегать к церемониям, так как чувствовать себя обиженным было просто невозможно. Дель была чистой, открытой и прямой.