Ярослав Бабкин: Grim Reaper

— Отлично, сколько там мужчин?

— Никого, только моя жена и дети…

— Сколько детей и кто из них уже может носить оружие? — вмешался Зильбер, Корнелиус удивился, насколько хорошо вахмистр владеет английским. Раньше тот никогда не говорил, что вообще знает этот язык.

— Маленькие они… мальчишке старшему шесть, — увидев сильное недоверие на лице Зильбера, старик уточнил, — остальные девки, да еще один от оспы умер…

— Здесь были солдаты или рейнджеры? — снова перехватил инициативу лейтенант.

— Когда-то были.

— Этим летом, я спрашиваю, были ли они этим летом?

— Вроде недели две назад проезжали стороной несколько… а так, нет, не были. Тихо тут уже пару лет, как индейцев отогнали.

— Хорошо, — лицо лейтенанта определенно было довольным. Он выпрямился в седле давая понять, что допрос окончен, и он узнал все, что хотел.

— Прикажете его кончать? — деловито поинтересовался Виллем, ни на секунду не сводивший оружия с пленного.

— А? Что?! — лейтенант несколько опешил, — почему кончать, мы не воюем с мирными жителями, что за чушь… Серые, как весенний лед, глаза виргинца странно блеснули и тут же потухли. Индеец с некоторым недоумением опустил винтовку. В его представлениях о войне разделение мирных жителей и воюющих врагов явно отсутствовало.

— Мы культурные люди, — назидательно сказал офицер, — и я не допущу всех этих варварских обычаев.

Индеец лишь возмущенно хмыкнул. Корнелиус прекрасно знал, что лишь несколько лет назад его племя бежало с территории южан, потеряв от техасских рейнджеров больше половины людей, включая детей и женщин. Собственно поэтому Виллем и пошел на службу к белым. У него, и большинства его соплеменников не оставалось иных способов выжить… Не удивительно, что особо теплых чувств к виргинцу он не питал. Лейтенант приказал двигаться к ферме.

— Нам нужна чистая вода и кое-что из припасов, мы даже можем заплатить, — извиняющимся тоном пояснил он, — конечно векселями, но их должны принимать даже ваши банки… наверное… Уильям Мани ничего не ответил. Ферма встретила их гробовым молчанием. Даже собаки не лаяли.

— Не к добру мы это делаем, не к добру, — пробормотал Витт, — надо было мимо пройти…

— Мы с ван-Вейденом пойдем за водой и припасами, — распорядился лейтенант, остальные ждите снаружи. Корнелиус тоже чувствовал себя не слишком в своей тарелке, но приказу подчинился. Фермер провел их через ворота, и подошел к стоявшей там повозке.

— Сейчас, только ключ достану, — сказал он будничным голосом, потом почти неуловимым для глаза движением выдернул откуда-то из-под фургона двустволку и выстрелил лейтенанту в лицо. Все произошло быстро, слишком быстро. Корнелиус попытался сорвать с плеча карабин, и тут увидел направленные ему между глаз стволы, отчетливо различил еще идущий из левого дымок, периферийным зрением отметил бесстрастно застывшее лицо виргинца…

— Проклятье, это конец, — не то подумал, не то сказал он вслух, и тут его ослепила вспышка, и оглушил грохот выстрела. Он почувствовал спиной что-то твердое. Наверное, забор… Странно, я уже должен быть мертв… Ничего не вижу… Проклятье… Сизый пороховой дым застилал все вокруг, в голове гудело, а перед глазами плыли разрозненные цветные пятна… Почему этот виргинец сидит… Он должен стрелять или бежать, может, ребята его уже подстрелили… Наверное, да… Значит, они так и будут лежать рядом, Корнелиус в синем мундире и Уильям Мани в красной рубахе… почему красной, она же была синяя, светло-синяя, не такая как мундир, светлее… проклятая земля, почему ее так шатает?

— Корнелиус, ты живой? — пробился откуда-то издалека, словно сквозь войлок, голос Зильбера.

— Живой? — эхом откликнулся Корнелиус и тут до него, наконец, дошло, — живой!! Он замотал головой, как корова, отгоняющая мух… Калейдоскоп цветных пятен вокруг него начал складываться в единую картину мира. Вот лежит лейтенант… вот его фуражка… вот, нет… на его голову лучше не смотреть. Вот двустволка… ее стволы и рука… почему рука? Сколько крови вокруг… Вот приклад и сапоги. Да, это сапоги виргинца. Он сидит и левой рукой держит правую, нет обрубок правой, так вот откуда рука на земле… Корнелиус снова замотал головой, и попытался выпрямиться.

— … ствол разорвало, забился видать, — донесся до него объясняющий голос кого-то из ребят. Из-за гула в ушах Корнелиус не смог даже узнать кого.

— Ты в порядке? — Зильбер тряс его за плечо.

— Кажется, — еще не полностью понимая, что происходит, ответил Корнелиус. Однако способность мыслить уже восстанавливалась. Судя по всему ствол, предназначенный для него, чем-то забился, либо заряд был слишком мощным для старого ружья. В общем, дробовик разорвало, виргинец лишился руки, а его прилично оглушило. Корнелиус присел на какую-то деревянную колоду, валявшуюся под ногами. Уильям Мани был еще жив, он сидел, привалившись к колесу повозки, и зажимал уцелевшей рукой кровоточащий обрубок. Его прежде загорелое лицо стало серым и покрылось испариной, но сохранило бесстрастное выражение.