Владимир Монастырев - Искатель. 1974. Выпуск №6

Фидо остался, а за руль сел один из стоявших рядом мужчин. Рядом с ним устроился парень в серой сванке, и «газик», рванув с места, перескочил по мосту на ту сторону реки и скрылся за увалом. Через минуту он вынырнул уже далеко, на дороге, уходящей в одно из ущелий.

Следователь и Андрей Аверьянович поднялись на второй этаж, в кабинет председателя сельсовета.

— Это недалеко, сейчас привезут, — сказал Зураб Чиквани, устраиваясь за столом.

Андрей Аверьянович подошел к окну и смотрел на башни, теснившиеся на той стороне реки. Одна из них была необычна — вдвое шире других. Целая крепость, в которой, наверное, могла укрыться половина селения. К ней, точно к матке, жались остальные. Здесь строительный сланец был темный, почти черный, и башни стояли печальные, словно оделись в траурные одежды. Они напоминали местных женщин, которые круглый год ходят в черном.

«Газик» действительно вернулся быстро, в комнату вошла высокая синеглазая девушка в темной косынке. На щеках и на носу кожа у нее была болезненно-розовая, словно после ожога. Андрей Аверьянович вспомнил рассказы о том, как обжигает горное солнце неосторожных туристов, и подумал, что Цеури, видимо, тоже не остереглась. Высота здесь уже приличная, селение стоит на отметке 2200 метров над уровнем моря, пастбища еще выше. Странно, конечно, что это случилось с местной жительницей, Чтобы разрешить недоумение, он все-таки спросил у девушки:

— Что с вами — ожог горным солнцем?

Цеури смутилась и от корней волос до шеи залилась краской.

— Это они так веснушки сводят, — ответил Зураб Чиквани, — уксусной эссенцией.

— Очень же больно, — Андрей Аверьянович с сочувствием посмотрел на девушку.

— Конечно, больно, — подтвердил Чиквани. — Хочешь быть красивой — терпи. Вот они и терпят… Садись, Цеури, допрашивать тебя буду. Отвечай правду. За ложные показания будешь нести уголовную ответственность…

Настороженно поглядывая на Андрея Аверьяновича, Цеури Шуквани села к столу.

— На допросе, — следователь заглянул в свои бумаги, назвал день и число, — ты показала, что в тот вечер, когда был убит Давид Шахриани, вы собирались на площадке возле сельсовета.

— Да, да, — Цеури покачала головой.

— Подтверждаешь?

Она сказала, что подтверждает.

— Там были и Давид, и Алмацкир Годиа, — продолжал следователь, — которые потом ушли вместе. Так?

И это Цеури подтвердила.

— А до того, как они ушли, ты с Алмацкиром сидела на порожках лестницы. Сидела?

Андрей Аверьянович видел лицо девушки сбоку: тонкий профиль, широко открытый глаз, в котором, как ему показалось, метнулся испуг.

Следователь ждал, она молчала.

— Вы с Алмацкиром сидели на порожках? — повторил Зураб Чиквани.

— Н-не помню, — выдавила девушка.

— Все, кто там был, помнят, а ты забыла, как же так? — удивился следователь.

— Давно было, — тихо сказала Цеури.

— Ну, это ты зря, не так уж и давно. Чтобы ты припомнила, я помогу. Ты Алмацкиру на ногу наступила, а он тебе. Помнишь?

Девушка молчала, глаза ее наполнились слезами.

— Постарайся вспомнить, — прямо спросил следователь, — во что был обут Алмацкир. Что у него было на ногах? Это очень важно.

Цеури опустила голову и кончики косынки поднесла к глазам — сначала к одному, потом к другому.

— Не помню, — чуть слышно сказала она.

— Как же ты могла забыть? — Следователь нахмурился. — Ты же не старуха, склероза у тебя нет, почему забыла?

Андрей Аверьянович был убежден, что она все помнит, но почему-то не хочет говорить. Почему? На этот вопрос нужно бы поискать ответ следователю. Он, кажется, тоже понял, что эта забывчивость свидетельницы имеет странный характер, и попытался добиться ответа, задавая новые вопросы, но успеха не имел.

Когда Цеури ушла, он виновато посмотрел на Андрея Аверьяновича и развел руками.

— Странно вела себя свидетельница. Может быть, вас стеснялась?

Андрей Аверьянович усмехнулся.

— Непохоже.

На площадке заработал мотор. Андрей Аверьянович посмотрел в окно. В кузов «газика» садилась Цеури, вслед за ней рядом с шофером опять сел парень в серой сванке.

— Кто это ездил за ней, — спросил Андрей Аверьянович, — не шофер, а другой, в круглой шапочке?

— Это Леван Чихладзе.

— Тот самый, которого убитый брал за грудки?

— Да, да, тот самый.

Андрей Аверьянович вспомнил свидетельство старика Чхумлиани, приходившего на площадку перед сельсоветом со своим чуниром. Старик показал, что вскоре после того, как ушли Давид и Алмацкир, он тоже отправился домой. Чихладзе провожал его до самого дома и пробыл у него допоздна: ловили свинью, вырвавшуюся из загона, потом, водворив ее на место, выпили по стаканчику-другому араки. Расстались около полуночи. Алиби. Не мог Чихладзе быть в двух местах одновременно.