Джо Холдеман: Бесконечная свобода

Нам попеняли, что мы явились слишком рано. Я помог Диане поставить самовары и заварить чай, а Мэригей вместе с Чарли принялась возиться на кухне.

(У нас с Дианой была тайная сексуальная история, о которой, впрочем, она сама даже не знала. По обычаю своего времени она перед тем, как попасть сюда, была лесбиянкой, ну а во время нашей кампании на Сад-138 однажды напилась и пришла ко мне специально для того, чтобы познакомиться с ощущениями от старомодного секса. Правда, она отключилась, успев только сообщить мне о своих намерениях, а наутро не помнила ничего о том, что произошло.)

Я взял металлический чайник с кипятком и залил им листья в двух горшках. Чай был одной из тех культур, которые хорошо прижились на этой планете. Кофе здесь был не лучше, чем армейская соя. Просто тут не было ни единого достаточно теплого места, где кофе можно было бы выращивать в естественных условиях.

– Твоей руке лучше, – заметила Диана, когда я поставил тяжелый чайник на место. После того как я потянул руку, работая на крыше, ей пришлось наложить мне эластичную повязку и дать какие-то пилюли.

– Не поднимал ничего тяжелее, чем кусочек мела. Она стукнула по кнопке таймера для чая.

– Ты пользуешься мелом?

– Когда мне не требуется голография. Это просто очаровывает детей. – Я преподавал высшую физику в средней школе и введение в математическую физику в колледже.

– Ну и как, есть в этом поколении гении?

– Есть один в колледже, Мэтью Андерсон. Мальчик Леоны. Конечно, в средней школе он у меня не учился. – Одаренные школьники занимались в классах, где занятия вели Человеки. Сейчас у них учился мой сын Билл. – А вообще-то большинство из них очень способные. Я лишь стараюсь разбудить их.

Чарли и Мэригей принесли на подносах сыр и фрукты, и Чарли вышел прихватить еще несколько поленьев для камина.

Их дом был спланирован куда лучше, чем наш и вообще большинство подобных жилищ. Внизу находилась одна большая круглая комната, в отдельном алькове помещалась кухня. Здание представляло собой металлический купол – половину топливного бака тельцианского военного корабля – с прорезанными дверями и окнами, а его индустриальное назначение полностью маскировалось внутри деревянными панелями и занавесками. Наверху располагались спальни и библиотека, к которым вела винтовая лестница. Там же находился небольшой кабинет и лаборатория Дианы, но в основном она вела свою работу в городе, в больнице и университетской клинике.

Камин представлял собой приподнятый над полом между серединой комнаты и стеной кирпичный круг, над которым нависал широкий раструб дымохода. Так что огонь в нем походил на лагерный костер; это было самое подходящее место для совещания старейшин.

Именно ими и являлись наши собрания, хотя возраст участников очень сильно разнился: от тысячи с лишним лет до какой-нибудь сотни, в зависимости от того, в какое время они включились в Вечную войну. А их физический возраст колебался от сорока плюс-минус два-три года до пятидесяти с небольшим, конечно, в земных годах. Здешние годы были в три раза длиннее. Возможно, люди в конце концов определят возраст для поступления в школу в два года, наступления половой зрелости – около четырех, совершеннолетия – шесть. Но не мое поколение.

Когда я попал сюда, физически мне было тридцать два года, хотя, если вы отнимете от нынешней даты дату моего рождения и не станете учитывать релятивистское расширение времени и прыжки через коллапсары, то узнаете, что в земных годах мне тысяча сто шестьдесят восемь лет. Так что теперь мне было пятьдесят четыре – или «тридцать два плюс шесть», как говорили некоторые, пытаясь совместить обе системы летосчисления.

Парами и по четыре начали собираться ветераны. Обычно являлось около пятидесяти человек; из них примерно треть обитала на расстоянии пешей прогулки. Среди них была женщина-наблюдатель с голографической камерой; она приехала из столицы, Центруса. Наша группа ветеранов не имела никакого названия, не подчинялась никакой реальной центральной организации, но в архиве хранились записи этих неофициальных встреч, каждая размером со стеклянный шарик времен моего детства.

Одна копия записи хранилась в безопасном месте, а вторая находилась в кармане женщины с камерой. Каждая из них должна была самоуничтожиться в случае прикосновения кого-нибудь из Человеков или тельциан: снаружи шарики были покрыты пленкой, распознающей структуру дезоксирибонуклеиновой кислоты.