Александр Карнишин - Чернуха [Сборник рассказов; СИ]

Разница была видна сразу. Во-первых, все какие-то пришибленные стоят в этой очереди. Во-вторых, плакат большой прямо у входа, на котором жирно красной краской написано, что все, кто с температурой, по случаю эпидемии не стоят в очереди, а сразу идут на второй этаж, в сто тридцатый кабинет. И из репродуктора уныло раз за разом повторяли:

— Граждане с высокой температурой, с симптоматикой, не задерживаются в холле, а сразу проходят на второй этаж, в сто тридцатый кабинет. И после короткой паузы — опять и опять таким же унылым голосом. Если стоять в очереди, прикинул Колька, то к обеду, может, и достоишься. А тут, вон как, все для блага человека. Раз с температурой — на второй этаж. Температура была, когда выходил из дома. И поэтому он сразу пошел прямо. Те, что в очереди, старательно отворачивались и даже будто отодвигались. Хотя, куда тут двигаться?

Битком народ стоит, просто битком. Окошко-то всего одно. На втором этаже сто тридцатый кабинет был в самом конце, в торце коридора. К нему не было никакой очереди — всего один человек. Вот мигнула лампочка над дверью, он зашел. Теперь, выходит, будет Колькина очередь. Он присел на стул, отдышался, вытер вспотевший лоб. Лампочка над дверью снова мигнула. Но ведь никто не выходил?

Поэтому он продолжал сидеть, наслаждаясь передышкой и прохладой больничного коридора. Пока шел, его из холода в жар бросило.

— Ну? Кто тут у нас следующий? — высунулся из двери здоровенный врач в маске. — Ты? Проходи!

— А где этот, что до меня? — вслух удивился Колька.

— С температурой? Ломает? Слабость? Давай, давай быстро! — рявкнул врач. Колька оглянулся на коридор, но никого на втором этаже не было, как в каком-то кошмарном фильме. Пусто и тихо, и отражение ламп в отмытом сером линолеуме. Но вот же, зашел человек в кабинет — почему оттуда не вышел? И вообще, что за дела, собственно? Если есть эпидемия, то где все заболевшие? Где очередь, наконец? Где врачебная суета, и где молоденькие красивые медсестры? Тишина и пустота в коридоре. И только двухметровый и широкий в плечах врач в маске.

— Ну? Долго тебя еще ждать?

— Я сейчас, — пискнул Колька. — Я отдышусь только немного — и сразу. Минуточку еще… Рука полезла в карман за мобильником, но тут из сто тридцатого выскочили два санитара — такие же здоровенные, как врач, и тоже в масках — кинулись к нему, подхватили под руки, приподняли так, что ноги почти не касались пола.

— Сейчас, сейчас… Мы поможем. И втащили в кабинет. Дверь захлопнулась. На экране телефона, выпавшего от рывка из кармана, мигало: «Мамо».

— Алло! Алло! Коля! Коля, что там у тебя! Алло! Пусто в коридоре. Никого.

В дверь стучали чем-то тяжелым и твердым. В железную дверь — тяжелым и твердым. От этого она гудела и даже будто прогибалась посередине в месте ударов. Бум-бум-бум! Я уже успел позавтракать, потому что обычно рано уезжаю на работу. Как раз стоял в прихожей, всовывал ноги в летние туфли в дырочку. Заторопился, выронил из руки длинную пластиковую «ложку», дернулся к замку, крутанул, щелкнул…

— Квартира триста восемьдесят четыре? — закричал прямо в лицо какой-то военный. — Что?

— Да, — только успел сказать в ответ.

— На выход! Бегом, бегом! Вниз все! Кто еще есть в квартире? Я не успел ничего сказать, а он уже, оттолкнув меня, прямо в тяжелых черных ботинках побежал по комнатам, заглянул на кухню, снова появился в прихожей.

— Чего стоим, интеллигенция? Бегом вниз, бегом, блин! Черт… Как больно-то. Вот этим ботинком — по копчику. Я схватился за больное место, только начал что-то спрашивать, ругаться, что ли, как получил удар кулаком в лицо. Не сильный удар.

Такой, чтобы разбить губу, «пустить кровь», как говорили в детстве.

— Бегом, сказано! Ну? И кто бы после такого не побежал? Я еще как побежал, подпрыгивая, когда он догонял и давал пинка для ускорения. Лифты не работали, и он гнал меня все тринадцать этажей бегом вниз по лестнице. Голова закружилась от поворотов так, что, спустившись, вынужден был прислониться к стене.

— Чего встал? Чего раскорячился? Бегом, я сказал! Хуже будет!

Бегом, твою мать… На улице, прямо на асфальте, сидели незнакомые люди. Меня прогнали к ним и усадили, больно подбив ноги. Рухнул опять на копчик и чуть не закричал, но мне со всех сторон стали шикать:

— Тише, тише! А то будет хуже! Из разных подъездов выгоняли бегом незнакомых мне людей, сажали рядом с нами. Вокруг ходили здоровые румяные ребята в красных беретах. Они напоказ громко разговаривали, смеялись чему-то понятному только им, щелкали затворами автоматов. Иногда пинали походя кого-нибудь с краю. Тот сразу старался сделаться меньше, лез в самую середину, где и так было тесно. Парни в форме снова радостно смеялись. Потом во двор въехали два автобуса с окнами, закрашенными белой краской. Автобусы вели милиционеры. И из автобусов тоже посыпалась милиция. Я понадеялся, что вот сейчас-то все и разъяснится. Милиция — она нас сбережет. Если бы… Милицию встретили громким жизнерадостным ржанием и криками, что они как всегда позже всех. Те только отругивались угрюмо, выстраивая коридор к дверям автобуса. Оружия у них совсем не было. Только дубинки. Такой дубинкой перетянули по плечам крайнего, потом вздернули его на ноги и с криком: