Журнал «Если» - «Если», 2007 № 05

— Да, Вик. Сначала тебе и Вики придется побыть брадобреями. Еще она поможет сделать эпиляцию девушкам, пока они спят. Иначе вопросы пойдут раньше, чем мы предполагаем. И это будут очень трудные вопросы. Гоняй их, Вик, до седьмого пота. Если нужно, врежь кому-то по морде, чтобы боялись. Это разрешается. Только сначала предупреди меня. Интерактив никто не отменял. Не забудь про задержку в передаче сигнала. Все-таки между нами восемьдесят миллионов километров, и расстояние будет увеличиваться. Но ты лучший. И у тебя получится.

— И все это из-за каких-то паршивых ста тысяч? Нет… Сколько там накапает за три года?

— Я знал, что ты согласишься! Пять миллионов тебя устроит?

С такой же легкостью он мог пообещать мне и пятьсот миллионов, но с другой стороны — разве у меня есть выбор? Выбора не было. Только надежда. Сколько бы миллионов мне ни пообещали, расчет строился на другом. Я не смогу бросить цыплят! Проклятье на мою голову! И немножко — на голову Экзюпери…

— Пять миллионов, Вик, — донеслось через четыре положенных минуты. — Плюс вселенская слава покорителя Марса. Скажи честно, разве мечтал ты, подыхая от жажды в пустыне Гоби или в песках Сахары, что когда-нибудь побываешь на Марсе? А в модуле у тебя достаточно воды и кислорода, любимые твои отбивные… Как видишь, эта работа еще и оплачивается. Надеюсь, ты не будешь требовать ответа на вопрос — кто убил Кеннеди? Я знаю, не будешь. Значит, осваивайся. Скорейшего тебе восстановления сил. Что скажешь, Вик?

Он не улыбался. Он даже был по-человечески взволнован, я имею в виду — по-настоящему взволнован, не актерствуя. Он ждал очень важного ответа. И я его, кажется, нашел…

— Шоу должно продолжаться…

Они не боялись. До хрипоты, до посинения готовы были спорить со мной, но — не боялись. Потому что я перестал быть Сталкером, теперь я не меньше чем апостол Петр, потому что у меня — ключи. Психология действительно великая наука. Даже индуска стала выглядеть намного привлекательней, как только я узнал о ней правду.

— Здравствуй, Виктор Афдеефф, — были ее первые слова после пробуждения. — Никогда не прощу тебе ирландку!

О, Господи! Не успели Адам с Евой посмотреть, что у них за игрушки под листиками, и сразу пошли интриги. Шерше ля фам! Теперь уже и на Марсе. И я отправил ее брить бороды и ноги.

Прав, на все сто прав Большой Во! Знание — великая сила. Но есть кое-что посильнее. Например, незнание. И мне придется день за днем дарить цыплятам алмазные шпоры, а они в это обязаны верить.

— Какого черта, Вик? Разве в Антарктиде бывает ветер с песком? Еле успели убраться!

Это еще вопрос из простых. А как я целую неделю бился, чтобы убедить в нормальности здешней силы притяжения! Как разглагольствовал о причинах очередного абсурда, — подумаешь, Солнце стало маленьким! Мы же на полюсе, а тут все не как у людей…

Теперь я должен был мямлить что-то про глобальное потепление, а Вики якобы приняла запоздалое сообщение с «Востока-4», даже успела его записать. Что-то про катаклизмы, про перемещение циклона из Сахары прямо к нам, на плато. Вроде бы пока выкручиваемся.

— Ну ладно, циклон так циклон. А мы вот тюленя нашли. Правда, он какой-то оранжевый, как и все в этой Антарктиде. Завтра попробуем подстрелить альбатроса, я видел одного над горизонтом. Не веришь?

Бог в помощь, ребята! Конечно, верю! Я тоже с вами пойду.

Погруженная в неведомые порочные фантазии Тамира любовно проверила дисплеи своего карабина «оптек». То, что за этим последовало, для меня происходило как в кошмарном сне, с замедленной неотвратимостью катастрофы. Тамира поднесла приклад к плечу, старательно прицелилась и единственный раз нажала на спуск. Чендерье шмякнуло спиной о скалу, и он покатился сквозь заросли вниз, в белую воду потока.

Некоторые существа становятся легендой вопреки тому, что доказано: они мало отличаются от прочих, несомненно, прозаических видов. На Земле лев ведет смертный бой с единорогом, старый мудрый слон никогда ничего не забывает, а благородные киты поют в пучинах призрачные баллады. Эти побеги антропоморфизма кормятся и правдой, и ложью и со временем прочно внедряются в культуру человечества. На Мирали, где я провел последний десяток лет, самый крупный автохтон ничего подобного не удостоился, что вовсе не удивительно для создания, имя которому — четвероногий дерьмоед, или чендерье. Зато слухи, будто в миральских диких чащобах поселилось нечто иное, не имеющее ни малейшего права здесь обитать, раскочегарили мифопогребляющие моторы человеческого сознания и привели на планету охотников.