Александр Карнишин - Фантастическая политика и экономика [Сборник рассказов; СИ]

Придут ведь и попросят. Сами попросят. Вот тогда и заживем. Эх, заживем!

За окном на утреннем ветре вяло трепыхалась растяжка «Русский? Брось сигарету!». Сразу после новостей зарядили ретро-музыку. И конечно, опять и снова вечно популярную Аллу Борисовну. «Брось сигарету,» — кричала она в динамиках. Василий Аркадьевич вздохнул, взял раскладной стульчик и, чуть шаркая ногами, пошел вниз на улицу. Ну, правда же — дома курить просто нельзя. Хоть некоторые и утверждают обратное. Мол, только дома и можно спокойно покурить. Только за дверями. Мизантропы какие-то просто. Или одиночки по жизни. А если, к примеру, есть дети. И внуки есть у некоторых, кстати! А у детей есть домашние животные. Собаки, кошки, крысы, хорьки, морские свинки, хомячки мелкие… Они же ни в чем не виноваты? На крыльце дома курить было нельзя. Потому что близко к дому. Во дворе курить было нельзя, потому что двор был общественным местом. А можно было курить возле самой автобусной остановки, это примерно в двухстах пятидесяти метрах направо. Эти метры Василий Аркадьевич вымерил собственными ногами. Каждый день, да еще и не один раз за день — такое тоже бывает. Раньше, очень давно, он выкуривал до двух пачек в день. Потом силой воли и укорами жены и детей сократил до пачки. А теперь вот — раз, ну, два в день. Три — редко. Это если повезет и просто по дороге. Слева от автобусной остановки стояла небольшая прозрачная будка с электронным замком. Ключ выдавали ровно на один месяц — по заявлению. И каждый раз, как приходишь к коммунальщикам с этим заявлением, переспрашивают, в глаза заглядывают:

— Может, бросите, наконец? Все же здоровье нации — достояние общенародное. А здоровье-то составляется из здоровья каждого. А курение — явное ведь нездоровье… Так, может, бросите все же? Нет?

Ну, вносите абонентскую на месяц вперед, и вот вам ключ. Василий Аркадьевич махнул пластинкой-ключом перед замком, дверь щелкнула, подалась. Внутри было привычно душно и жарко. Вентиляция, что ли, опять не работала? Конечно, это же не квартира, сюда ремонтники если и придут, так в последнюю очередь. А абонентку платишь на месяц вперед… Василий Аркадьевич разложил свой стул, сел, медленно достал из внутреннего кармана страшную в черных и красных цветах с картинками пачку сигарет. Из другого кармана — зажигалку. Перед будкой тут же выстроились какие-то школьники. За стеклом звука слышно не было, но они так кривлялись, так хохотали, показывая пальцем на курящего. А Василий Аркадьевич, выходит, был им вроде обезьяны в зоопарке.

Так же вот они на него смотрели и так же смеялись. Вон, мол, почти как человек. Как нормальный человек. Только курит. Наверное приезжий какой-то. Нерусский, наверное, какой-то. Потому что написано же на всех стенах, что русские не курят. Такая у русских национальная особенность и государственная политика. Василий Аркадьевич медленно выкурил свою утреннюю сигарету, потом подождал пока дым немного рассеется — нельзя же выходить в клубах.

Там же дети снаружи, в конце концов. Потом с кряхтением поднялся, сложил стул и поплелся домой. Сегодня к нему должен приехать друг. Давний и дальний друг.

Видятся они с ним так редко, что каждая встреча — большой праздник.

Вот, кстати, по времени самолет давно уже приземлился. Где-то он уже близко. А вот и он, кстати. Из такси вылезал задом, на ходу расплачиваясь, старый и верный друг Генка.

— Генка, — сказал в спину Василий Аркадьевич. Больше ничего не смог сказать — просто горло сдавило от чувств. И заулыбался.

— Васька! — закричал Генка. Сорвал кепку, подбросил вверх, снова поймал ее… То есть, не смог поймать, и кепка шлепнулась на тротуар.

— Черт, старею. Василий Аркадьевич страдальчески сморщился и посмотрел по сторонам. Но, вроде, все в порядке. Молодежь школьного возраста уже рассосалась, и никому сказанное грубое слово не нанесло вреда и моральной травмы. Потом, как в кино, когда делают такой монтаж. Склейку такую. Раз — и прошло пару часов. И не вспомнить, что и как было. Только и помнишь, что улыбался непрерывно. Потому помнишь, что челюсть болит.

Мышцы устали улыбаться. Но как же не улыбаться, когда друг приехал? А Генка видел, видел…

— Вот всегда я тебе, Вась, говорил: лучше ты стакан портвейна засандаль, чем одну сигарету выкурить. Во-первых от стакана тебе почти никакого вреда, в отличие от. Во-вторых, окружающим никакого вреда. В-третьих — незаметно это. Понимаешь? А вот если ты и куришь и пьешь… Или бросил, что ли?