Александр Карнишин: Всячина [СИ]

— Так что, Петр Евгеньевич, квартира номер шестьдесят девять в доме номер один по Проспекту Августа, есть закон о добровольной эвтаназии, есть служба, помогающая гражданам уйти из жизни легко и без боли, есть вот и квитанция…

— Я Евгений Петрович! Сколько можно повторять? И квартира у меня — девяносто шесть.

— Минуточку… Это что же — ошибка какая-то, что ли? Так… Вы женаты? В разводе, так? Дети живут отдельно? Работаете в офисе? Мать ваша… Угу, полторы тысячи километров… А как всё похоже! И номер квартиры почти такой же. И имя с отчеством. И обстоятельства жизненные разные. У вас же отец умер? Ну, вот, так и написано… Генетическая предрасположенность. Страдания и все такое — гарантированы… Но все же, квитанция не на тот адрес. Прошу прощения. Выходит, вам надо подниматься — и на работу. Уж вас-то там любят, правда? Очень любят, ждут, скучают и так далее. Не то, что этого Петра Евгеньевича…

Он, кряхтя, выбирался из кресла.

— Потянул спину вчера, извините. Значит, это мне не к вам… А время-то, время!

— Постойте. Оставьте красную.

— Но квитанция же не на вас.

— Это ничего. Это совсем пустое всё. Я распишусь, где надо. У меня же есть право?

— Конечно! Право на добровольный уход из жизни — главное достижение современной демократии! А мы всего лишь помогаем вам…

— Да понятно, понятно. Оставьте красную — и идите уже. Идите. Как же мне все надоело!

— Вот! Вот с этого надо начинать! Как же все надоело! Красная пилюля, стакан воды — на столе. И обратите внимание: никакой боли. Легкий сон, приятные воспоминания. Легкой смерти вам, Петр Евгеньевич!

— Да Евгений Петрович я!

— Ну, какая теперь разница, что вы, в самом деле… Все, все. Ушел, уже ушел.

Замок жирно щелкнул.

В уже светлой комнате на столе остался стакан с водой. Красная, ярко блестящая в лучах пробивающегося сквозь шторы солнца, пилюля. И чего я не попросил у него синюю?

Хотя, какая, в сущности, разница?

Он подошел ко мне, одиноко пьющему свой дежурный кофе за стеклянной витриной придорожной «Шоколадницы». Зал для некурящих был пуст по утреннему времени, но он подошел именно ко мне. В этом своем дурацком зеленом пальто. С лысиной во всю голову. С розовыми старческими щечками. Да, и еще у него было малиновое шелковое кашне, завязанное на шее хитромодным узлом.

— Позвольте?

Я никогда не мог отказать, раз человек имеет право. Ну, выбрал он себе именно этот столик. А может, он завсегдатай здешний, и это я как раз на его месте сижу?

— Прошу…, — повел рукой, стараясь не смотреть ему в глаза, не вызывать на разговор.

— Холодно-то как сегодня.

— Да, не по-весеннему…

— А вы у нас, вижу, впервые?

Я заглянул в чашку, допил кофе, стараясь не глотнуть муть, которую никак нельзя было принять за гущу. Сосед не унимался:

— Я все прекрасно понимаю. Пришел тут какой-то… В зеленом, понимаешь, пальто… Вопросы задает… Неприятно. Да?

— Нет-нет, что вы! — все-таки вбили в меня с детства уважение к старикам.

— А я вовсе и не старик, между прочим.

— Что?

— Да это я так просто, развлекаюсь, мысли ваши читаю. Вас же иначе ничем не пронять, атеистов последовательных. Так?

Сумасшедший? Хотя, сколько книжных историй начиналось вот так, с кафе, случайной встречи.

— Да-да, совершенно случайной — я это специально подчеркиваю — встречи, — тут же озвучил он мои мысли, расстегивая пальто и развязывая кашне. — Ладно вам, не замирайте, как лягушка перед удавом! Мало ли, чего в жизни случается. Особенно, если ваша точка зрения на бесконечность верна. А?

— А? — ой, как же глупо я, наверное, выглядел…

— Ага, дурак-дураком… А ведь с двумя высшими. Ой, прошу прощения, с двумя с половиной.

— Послушайте…

— Что мне от вас надо? Ну, ничего оригинальнее вы, конечно, не придумали. Мне от вас ровным счетом ничего не надо. Вот вам от меня…

— Мне?

— Ну, не ему же! — махнул он в сторону официанта, подносящего ему высокий бокал с торчащей из него соломинкой с цветным веселеньким зонтиком.

Официант молча поставил бокал и так же молча растворился в тумане входа в зал для курящих.

— Ну, так как? Будем говорить? — уже откровенно смеялся неожиданный сосед.

— Будем…, — начал было я отшучиваться.

— Отвечать? — закончил он за меня и рассмеялся в голос. — Знаете что. У вас, я вижу, есть время. У меня — настроение. Ну? Чего вам терять?

У меня действительно было еще почти два часа, которые я совершенно не знал, как провести. Пить кофе больше не хотелось. Что покрепче — рано. И вообще… Действительно, что мне терять? Тут тепло. Никто никуда не гонит. И дедок не вредный такой, а сама эта встреча выглядит загадочной и интересной.