Журнал «Если» - «Если», 2007 № 02

Мальчики встали и неловко поклонились. Они, по-видимому, очень боялись, как бы им не пришлось пожимать руку инопланетному чудищу.

— У вас, стало быть, двое? — уточнил уотессунец.

— Да, — подтвердил Том. — А у вас, капитан, есть дети?

— Да. У меня есть дочь.

— Сколько ей лет? — поинтересовалась Сьюзен, наливая гостю несколько глотков вина в надежную фарфоровую чашку.

Капитан Гротон не отвечал так долго, что Сьюзен испугалась, не оскорбила ли она его своим вопросом. Наконец он покачал головой.

— Никак не могу сосчитать. Из-за деформации времени это довольно трудно. К тому же результат вам мало что скажет, ведь наши и ваши годы такие разные.

— Значит, ваша дочь осталась дома?

— Да.

— А ваша жена? Она здесь?

— Моя жена умерла.

— О, простите!.. Вам, наверное, было тяжело расставаться с дочерью?

— Такова необходимость. Я получил назначение и должен был исполнить свой долг.

Сьюзен уже поняла, что блюда, содержащие чересчур много воды, вряд ли будут лучшим угощением для гостя, поэтому она принялась рыться в буфете и вскоре собрала подходящий стол из легких закусок: поджаренные соевые бобы, крекеры, сухофрукты, кедровые орешки и сладкий картофель на десерт — все пошло в дело. Пока Том тщетно пытался увлечь капитана разговором о рыбалке, Сьюзен поставила разогреваться предназначавшуюся для людей пиццу и отправила Бена кормить собаку, которая вот уже некоторое время скреблась в дверь черного хода. Ник включил «Геймбой», и ей пришлось попросить сына приглушить звук, потому что грохот атомных взрывов и вой звездолетных двигателей мешали ей разговаривать с гостем. В целом, однако, Сьюзен чувствовала себя достаточно комфортно — она уже привыкла к хаосу, который создавали в доме постоянные гости и присутствие двух сыновей-подростков.

— А что вы едите там, у себя? — спросила она Гротона, когда ей представилась такая возможность.

Капитан пожал плечами.

— Мы не уделяем еде так много внимания, как вы. Впрочем, мы всеядны, поэтому идет в пищу почти все.

— Пожалуй, нам придется присматривать за нашими собаками, — пробормотал вернувшийся Бен. — Иначе кое-кто может лишиться своих любимцев.

— Бен!.. — одернула сына Сьюзен.

Капитан Гротон взглянул на Бена своими похожими на мраморные шарики глазами.

— Ваш домашний скот нас не интересует.

Все четверо людей в ужасе уставились на уотессунца.

— Наши собаки — не скот! — выпалил Бен.

— Тогда зачем вы их держите? — удивился Гротон.

— Для компании, — объяснил Том.

— Для удовольствия, — сказал Бен.

— Домашние любимцы напоминают нам о том, что мы не животные, а люди, что мы — разумны. Если бы их не было, мы могли бы об этом забыть, — добавила Сьюзен.

— А-а, понимаю, — сказал капитан. — У нас тоже многие придерживаются подобных взглядов.

Возникла неловкая пауза, в продолжение которой люди старались представить, как могут выглядеть домашние животные уотессунцев. Выручил их короткий сигнал таймера. Из микроволновки появилась пицца, и вскоре на кухне снова стоял дым коромыслом.

В интернете Сьюзен прочла, что уотессунцы едят совсем немного, но капитан Гротон был, по-видимому, исключением из правил. Он попробовал буквально все, что она выставила на стол, и даже съел два ломтика пиццы.

Чтобы гость не увидел, как стол, посуда и приборы будут подвергаться воздействию смертельно опасной жидкости, Сьюзен предложила ему выйти во двор, пока Том и дети будут прибираться. На стук сетчатой двери тотчас примчался пес, которого Бен забыл привязать. Ему очень хотелось обнюхать пришельца, но Сьюзен схватила его за ошейник и затолкала в кухню. Потом она повела уотессунца прочь от дома, в сгустившиеся сырые сумерки, звеневшие от песен сверчков и цикад.

Это был прекрасный летний вечер, какие бывают только на Среднем Западе с его теплым, мягким климатом. Просторный задний двор Эбернати упирался в реку; высокий каменистый берег, густо заросший сумахом и диким виноградом, круто обрывался вниз. Сначала Сьюзен хотела отвести гостя на лужайку у обрыва, но, вспомнив о его специфическом отношении к воде, свернула в сторону. В дальнем углу двора, заросшем кустарниками и деревьями, она села на качели, свисавшие с раскидистого, кряжистого дуба. Старые веревки негромко скрипнули, зашуршала листва. Под дубом было еще темнее, чем у обрыва; темнота и тишина располагали к приятным размышлениям, и Сьюзен, слегка раскачиваясь на качелях, не могла не вспомнить о множестве других столь же чудесных вечеров.