Михаил Васильев - Искатели

Над головой теперь не было потолка, вместо него была будто поверхность моря, видимая со дна. Вокруг — спиральные колонны, будто из блекло-мутной, разного цвета воды. Они словно не шли, а плыли теперь среди застывшей, остановившейся под воздействием специальных силовых полей воды: среди неподвижных, странно освещенных струй, водяных столбов и даже брызг. Не виданный еще никем из них, только теоретически знакомый им стиль с явным инопланетным влиянием. Кажется, создатель этого модного, самого последнего дизайнерского направления был родом с какой-то водной планеты, подводный ее житель.

"Аккордеонизм", — вспомнил, наконец, Платон.

Так почему-то назывался этот стиль.

— Как говорили в старину, приметы "суперсовременности", — произнес он. Такие ветхозаветные слова Платон сейчас слышал от Титаныча, начитавшегося старинных книг. — Теперь мы не прежняя нищета, голь перекатная.

— А если наш астероид так обновить, этот наш Ошибочный мир, то станет он опять просто камнем, — задумчиво сказал Карл, — цельным, без всякого содержания.

По пути они заглядывали в каюты. Здесь тоже все преобразилось. Появилась мебель, настоящая, как на самом лучшем космическом лайнере — среди сияющих новизной свежих индейских фресок.

Все, весь остальной экипаж летающей тарелки тоже оказался здесь. Издалека слышались их голоса.

— Какая красивая теперь наша "Бабочка" стала, — доносился голос Дианы.

— Смотрите, даже ручки на дверях появились — те, которые Томсон открутил.

Платон понял, что ручки и еще многое здесь из платины, молибдена и всяких таких металлов, как известно, распространенных на Марсе.

В самом большом отсеке в центре тарелки они неожиданно наткнулись на Титаныча. Металлический старик, прежний: изношенный, тусклый, выглядел тут как-то нелепо. Он молча стоял возле каменного кресла. Непонятно почему оно сохранилось здесь: всем памятное кресло, похожее на трон, рычаги с платиновыми ручками возле него. Наверное, в качестве какого-то оригинального дополнения ко всему этому вокруг, может быть — необычного украшения. Все остальное в этом большом зале неузнаваемо изменилось, только остался еще каменный бог с жертвенным бассейном перед ним.

Голоса молодежи приближались. Судя по громкости, новый стиль им нравился. Наконец, все трое, Диана, Конг и Ахилл появились, зашумели, приветствуя остальных. В разноцветном свете их лица синели и зеленели, как у довольных утопленников.

Титаныч один здесь помалкивал. Платон теперь научился понимать его молчание, сейчас он один ощущал недовольство старика, не одобрявшего изменений.

Все остановились у нового аквариума. Сейчас это была целая водяная стена с водорослями, искусственными кораллами и скалами, резиновыми морскими звездами и пластиковыми медузами. Стекла в нем теперь не было, воду тоже удерживало силовое поле. Единственный оставшийся в живых луциан тыкался в него губастым ртом. Здесь он получил прозвище Карпуша. Ахилл похлопал ладонью по невидимой стенке:

— Теперь ты, Карпуша, тоже член экипажа. Когда вернемся на твою родину, отпустим тебя на волю. Торжественно, как героя, при большом скоплении народа.

Конг с удовольствием глядел на оставленное дизайнерами на столе в центре каюты красное, пасхально раскрашенное страусиное яйцо. Вероятно, это была завершающая деталь всего дизайнерского ансамбля. Непознаваемый изгиб инопланетной логики.

— А яйца этому каменному богу можно? — спросил Конг. — В жертву? Хорошо, что теперь нахлебников этих нет.

— Ну все, поднимаем "Бабочку", летим на Марс, — сказала Диана и даже нетерпеливо топнула ногой. — Сейчас уже никто не мешает. Не получиться у нас не может, — произнесла она свою любимую фразу.

— Хотя нет, прямо сейчас улететь не сумеем, — подумав, добавила с сожалением.

— Прыткая какая! — заговорил, наконец, Титаныч.

— Весьма подвижное поколение, — высказался Карл.

— Эх! — сказал Титаныч. — Надо было тебе, Кукулькан, не открытия делать, не в университете твоем торчать виртуально, а двигатели, оборудование изучать. Ты при машине поставлен.

— Теперь с механикой покончено, — ответил Кукулькан. — Остыл я к механике, бросил все свои прежние увлечения. Ничего, старик, до Марса уже близко. Рукой подать.

— Доберемся. Как-нибудь домчит, — произнес сидящий невдалеке Ахилл. — Все-таки будущее светило неизвестно какой пока науки. Ему сам Нобель должен.

— Рукой!.. — ворчал Титаныч. — Нам всем еще дотянуть, дожить до этого Марса надо. А то накроемся, завяжем коры, и никакие открытия не помогут. Такому светилу я бы и на трамвае не доверил людей возить.