Хассо Грабнер - Искатель. 1976. Выпуск №4

«Человеческое познание движется по очень странной траектории», — слышатся первые слова монолога Физика. Я закрываю глаза, и мне чудится, что он сидит в кресле напротив меня, играет своим шариком-веретенцем и тихим голосом — не вдаваясь в сложности теории и не читая наизусть формулы, которые выглядят красиво только на экране калькулятора, а в словесном выражении представляются полнейшей абракадаброй, — рассказывает мне, человеку от физики весьма далекому, о цели эксперимента.

Что же, по крайней мере, сегодня пасьянс начался вполне логично — с предыстории. Только я загадывал Навигатора…

«…Кто мог подумать хотя бы двести лет назад, что, изучая материю, углубляясь в структуру вещественного мира, мы вдруг упремся в абсолютно невещественное, в пустоту, в ничто, в вакуум. Как можно в Ничто искать причины Чего-то? И если это Что-то — весь мир, вся Вселенная, то имеем ли мы право тратить силы, энергию, возможности на изучение НЕ сущего и снаряжать экспедицию «туда, не знаю куда», требуя от нее, чтобы она принесла «то, не знаю что»? Да, имеем…

Очевидно, не напрасно вопрос: действительно ли пуста пустота? — издавна волновал ученых. Вспомним споры о близкодействии и дальнодействии времен Ньютона. Вернемся к теории эфира. Перелистаем лишний раз Эйнштейна и задумаемся над его словами о «невесомой, светоносной материи». Прибавим к этому не столь ушедшие в прошлое — всего вековой давности — дискуссии о нулевых колебаниях вакуума, а также наши бесплодные попытки понять гравитацию, — бесплодные тем паче, что нам удалось расшифровать гравитационную структуру Вселенной и использовать ее для перемещения в пространстве, — и на поверхность всплывет парадоксальный вывод: как бы все упростилось, если бы в словечке НЕ-сущий можно было убрать дефис! Вакуум, несущийнас. Мир. Жизнь… И как многое стало бы нам понятно в мироздании, если бы вслед за Мефистофелем мы могли повторить:

«…нечто и ничто отожествилось»…

Или — если бы мы по-новому осмыслили слова из Тайттирия Упанишады:

«Поистине вначале это было не-сущим;

Из него поистине возникло сущее».

Или — задумались бы над речением Лао-цзы:

«Все сущее в мире рождается из бытия. А бытие рождается из небытия».

Как появился наш мир? Откуда берутся звезды? И — самое главное — КАК они берутся? Сколь «простенькие» вопросы! И сколь непросто на них ответить. Например, в последнем КАК — загвоздка величайшая. Ни одна теория не объясняет это маленькое словечко, а в большинстве гипотез оно так и остается белым пятном. Если мы зажжем в пространстве звезду — скажем, соберем мегаколичество водорода, уплотним его, нагреем подобающим образом и инициируем в нем реакцию синтеза, пусть даже получим расчетным путем гарантию, что реакция по типу и длительности не будет отличаться от истинно звездной, пусть даже забудем на время, что водородный цикл Бете — как это было доказано много лет назад — нарушается, лишь стоит взяться за анализ нейтринного потока, — будет ли у нас уверенность, что получится именнозвезда? А может, для звезды нужно еще Нечто? Или Ничто?..

Игра этими двумя словечками занимала меня с детства. В мозгу не укладывалось, что вне нашего мира, вне нас и внутри нас царит полная пустота. Что пустоты этой в собственном теле гораздо больше — в пространственном смысле, — чем вещества, хотя мы и набрасываем на нее ловчую сеть или, еще лучше, маскировочную сеть — полевых взаимодействий. Что расстояния между крохотными частичками, из которых состою я, сравнимы с космическими и что любой человек, в сущности, как и его обитаемый мир, — лишь сумма вещественных слагаемых, дрожащих в безмерном невещественном восклицательном знаке, перед которым мышление пасует. И мне захотелось превратить его в знак вопросительный.

Цель жизни выявилась очень рано. Я поставил перед собой задачу доказать, что вакуум — «ничто» в одном-единственном, косвенном, условном смысле: без него наш мир действительно был бы абсолютной пустотой. НИЧЕМ. Мира бы не было. Итак, теорема: вакуум — носитель и прародитель материи. Скорее родитель, ибо, как я предполагаю, она черпалась из него всегда и черпается ежемгновенно. Первая посылка — моя магистерская о нулевых колебаниях вакуума. Именно из нее вытекало следствие о возможности создания прибора, который я назвал «васкопом» — «вакуумным микроскопом». Иначе — особой… чуть не сказал «фотографической»… камеры, позволяющей делать мгновенные — в истинном смысле — снимки, или даже «срезы», «сечения» чистого вакуума.