Хассо Грабнер - Искатель. 1976. Выпуск №4

— Конечно, явка есть, — сказал он. — Но для подобной связи она не предназначена.

Что могла возразить Дафна? Оставалось пообещать, что передаст его пожелания руководству.

Галинос достал из кармана несколько листков тончайшей бумаги и протянул Дафне:

— Обещанная статья.

Дафна молча сидела в машине рядом со Спиридоном Цацосом. Впереди еще несколько минут езды, заседание руководства группы назначено в деревеньке Панорама у подножия горы Хоратнатис. Ни он, ни она не решались начать разговор и боялись, что вот-вот другой заговорит. Что оставалось сказать Цацосу, кроме: «Как ни горько, но надо смотреть правде в глаза».

Дафна не может, не хочет с этим смириться. А как ответить? «Тут какая-то страшная тайна, но Карнеадес никогда не предаст». Так, да? Цацос промолчит, как бы говоря: «Я понимаю тебя, моя бедная, моя храбрая, но любящее сердце туманит тебе мозг». Она знала, что стоит только заговорить, разговор будет именно таким.

Хозяин таверны в Панораме сочувствовал коммунистам. Для их собраний он всегда оставлял заднюю комнату. Дафна коротко рассказала товарищам о встрече с Галиносом.

— Мы решили считать это доказательством стойкости или вины товарища Карнеадеса. Думаю, теперь мы, знаем, где истина, — сказал Арис.

Вот она и высказана, эта страшная мысль. В наступившей тишине Дафна, казалось, слышала, как бьется ее сердце. А что скажут другие? Неужели примут решение, по которому имя ее любимого будет навсегда вычеркнуто из списка верных, надежных людей?

— Не знаю, — сказал Ставрос. — Не хочется в это верить, не могу я. — Он выдавливал из себя эти слова неуверенности, но для Дафны они стали скалой надежды. Со всей страстностью, на какую она была способна, Дафна сказала то, о чем молчала во время поездки…

— Пока нет аргументов, подкрепляющих нашу с Дафной позицию, и есть много других, против нас, — говорил Ставрос, — я могу только просить вас не спешить с выводами. Дело не только в нас лично. Если мы осудим Карнеадеса, исключим из наших рядов, нам придется оповестить о происшедшем относительно большое число товарищей. Ужасный удар! Он может поколебать наши ряды. Без стопроцентной уверенности идти на такой риск мы не имеем права. Подозрение, даже столь обоснованное, еще не факт. Я уже не говорю о том несправедливом обвинении, которым мы оскорбляем нашего товарища Карнеадеса…

— Как хотите, вы знаете его лучше, — сказал Арис. — Ни на чем настаивать я не имею права. Но я требую, чтобы были практически приняты меры, будто случилось то, во что вы не хотите поверить. Мы должны перевезти типографию в другое место, если собираемся продолжать выпуск газеты. Работать сейчас на старом месте — чистое безумие.

«На это нечего возразить», — подумала Дафна, хотя такая сложная и опасная акция фактически равнозначна осуждению Карнеадеса.

— И вот еще что, — заметил Цацос. — Об аресте Карнеадеса скоро узнают все вокруг. От правых до ультралевых. И решат, что настал подходящий момент, чтобы смять наши ряды.

— Точно, — кивнул Ставрос. — Если и есть подходящая задача для Галиноса, то как раз это: пусть займется местным филиалом Партсолидиса [4] Группа Партсолидиса — группировка правых оппортунистов, отколовшихся от КПГ. или маоистским отребьем господина Кессимитиса. Ни его, ни господина Крокидиса переубедить он не сможет, но одно то, что мы не перешли к обороне и не стали дожидаться их злорадных ухмылок: «Ну что, мол, пришел вам конец?» — собьет с них спесь. Надо поговорить с Галиносом. Если он согласится, мы дадим ему несколько адресов.

На том и порешили.

Сообщение Х211 начальнику политической полиции, копия господину министру внутренних дел:

Прежде всего я прошу отнестись с пониманием к тому обстоятельству, что несколько дней я не давал о себе знать и предпринял некоторые действия, которые — не увенчайся они сенсационным успехом — можно было бы назвать грубым самоуправством, как это, наверное, и оценено местными органами. Вот в чем проявилась моя инициатива: еще до отправки последнего донесения мне вновь удалось вступить в контакт со здешним подпольем. Я умолчал об этом, ибо местные органы всячески склоняются к тому, чтобы за тремя произведенными арестами последовал четвертый. Тем самым меня лишили бы последней возможности когда-либо впредь выйти на связь с коммунистами. Поведение Карнеадеса, Элени Кафавис и Петроса, курьеров, показывает, что при помощи допросов нам вперед продвинуться не удастся. Особенно показательно поведение студентки: дело в том, что контакт со мной установила тоже женщина. Имели место четыре встречи с этой дамой. При первой она информировала меня об аресте Карнеадеса, во время второй просила написать статью для следующего номера газеты. Во время третьей сообщила об обыске на вилле в Арецу (идея местных органов, в высшей степени похвальная). На четвертой встрече я получил прямое поручение. Вот моя оценка прошедших встреч: