Владимир Ильин - Нельзя идти за горизонт

- Да разыгрывает он нас! - сообщил Тринадцатый. - Любит, знаете ли, пошутить наш Третий.

- Ну, знаете, - развел руками Восьмой, - шутки я понимаю. И даже сам шучу. Иногда... Но чтобы вот так? - Он пожал плечами. - По-моему, это глупо!

Третий скрипнул зубами.

- Уж если кто над кем издевается, так это вы надо мной! - взорвался он. Ну почему, почему вы не хотите ничего мне объяснить, если что-то знаете? Почему?!

Но его соседи по столику смотрели на него по-прежнему с сочувственным сожалением, как порой взрослые смотрят на очень милого, но - увы! - дебильного, отстающего в развитии ребенка.

И тогда Третьего осенило.

- А-а-а, - протянул он. - Наконец-то я понял, в чем дело! Просто вы и сами ни черта не помните и не знаете! Вы лишь делаете вид, что вам все понятно! А на самом деле вы - такие же пустышки, как я и как все остальные! Только зачем вы притворяетесь умниками, а? Вот что я хотел бы понять!

Он не заметил, как голос его стал срываться на крик. На него уже стали с недоумением оглядываться люди, сидевшие за другими столиками.

Тринадцатый перегнулся через стол и добродушно похлопал Третьего по плечу.

- Да ты ешь, Третий, ешь, - посоветовал беззлобно он. - Чего ты так разошелся? Завтра же все равно будет отличная погода!

"Глас вопиющего в пустыне, - с горечью подумал Третий. - Кстати, откуда это выражение всплыло у меня? Нет, не помню. Выходит, не нужны никому мои дурацкие вопросы, абсолютно никого они не интересуют! Ну и черт с вами! Живите, ешьте, спите, продолжайте работать и дальше! Никто ничего не знает и знать не будет, потому что не хочет знать. Все логично и последовательно".

Глава 2

После обеда Третий вновь занялся переписыванием Книги. И опять он увлекся этим бессмысленным занятием так, что сразу стали ненужными и куда-то сами собой исчезли все сомнения, разъедавшие душу, и все вопросы, на которые не находилось ответов, и все мысли, от которых начинала раскалываться голова. Бездумность тупого труда была лучшим средством от отчаяния и от прочих отрицательных эмоций.

И опять, словно сговорившись, Третьему активно мешали сосредоточиться. На этот раз все почему-то искали Шестнадцатого. Куда-то запропастился этот Шестнадцатый, не ведая, что он стал позарез необходим всем и каждому. Однако на естественный вопрос Третьего, в чем подоплека всеобщей потребности в спортсмене, ищущие отвечали крайне невразумительно. Через каждые десять минут дверь кабинета Третьего приоткрывалась, внутрь просовывалась чья-нибудь голова и осведомлялась - правда, каждая по-своему - не здесь ли находится Шестнадцатый.

В конце концов Третьему надоело быть объектом всеобщего паломничества. Он взял лист бумаги, написал на нем большими печатными буквами: "ШЕСТНАДЦАТОГО ЗДЕСЬ НЕТ" - и прикрепил к наружной стороне двери.

Не успел он облегченно вздохнуть, как вскоре в дверь опять постучали и всклокоченная голова Второго осведомилась: раз Шестнадцатый не здесь, то где он может быть? Потом с подобным вопросом обратился Шестой, потом Пятая, потом Десятая...

Третий выругался и содрал свое объявление. Как по мановению волшебной палочки, розыск таинственно исчезнувшего Шестнадцатого тут же прекратился - то ли спортсмен наконец-таки объявился, то ли отпала необходимость его искать.

Но Третьему уже не работалось. Он долго сидел, тупо перечитывая в Книге то место, на котором остановился. С его точки зрения, это была обыкновенная абракадабра:

"...с другой стороны, функция каждого элемента, представляющая собой совокупность устойчивых внешних связей с другими элементами, обусловливается специфическими свойствами данного элемента, а поскольку функции системы есть интегративный результат функционирования ее компонентов, то функции таковых являются результатом воздействия на них общесистемных функций, каковые, в свою очередь..."

"Ну и пускай, - думал Третий. - Непонятно все это, ну и ладно. Обойдемся без понимания. Книга - источник знаний, как утверждает Одиннадцатый. Охотно верю. Только что же это за знания такие, которые не доступны ни мне, ни кому бы то ни было? О чем эти знания? Нет, так, наверное, нельзя сказать. Ведь знание бывает чего-то, а не о чем-то. Что-то я запутался. Интересно, а что там дальше?"

Он лениво перелистал Книгу вперед, но голова тут же заболела еще сильнее, и не стало ни сил, ни желания вдумываться в смысл мудреных слов и фраз, ни стремления разбираться в пространных и бессмысленных - хотя, может быть, наоборот, глубокомысленных - рассуждениях неизвестных авторов Книги. Третий лишь увидел, что в Книге и на этот раз нет конца - на последней странице текст вдруг обрывался словами: