Сергей Наумов - Искатель. 1977. Выпуск №1

Тасманов смотрел на маленьких поляков и пытался разобраться в себе, в своих мыслях и чувствах, потерявших на какое-то время ясность и заметавшихся, как вспугнутые выстрелом птицы.

Новое, никогда не испытанное чувство родилось в нем при первом же взгляде на бездомных, наверняка безымянных детишек. Больно обожгло сердце. За годы войны капитан насмотрелся смертей и страданий, привык к ним, как привыкают к жестокой необходимости, когда ничего нельзя изменить или переделать. И вот дети.

Маленькие заключенные. Маски вместо лиц. Выпирающие из лохмотьев ключицы. Старческая бескровная кожа на тонких руках.

«Никто из них не должен умереть». Эта простая четкая мысль вернула Тасманова в привычное состояние. Он взглянул на радиста. Долгих, прикрывшись плащом, возился с рацией. Он словно почувствовал взгляд командира, вскинулся и несколько растерянно произнес:

— Товарищ капитан, «Вереск» на приеме!

Капитан взял микрофон, надел наушники.

— «Вереск», я — «Вега»… Как слышите меня? Прием…

— Я — «Вереск», — сразу же отозвался глухой знакомый голос Дробного, — докладывай…

Тасманов достал карту и четко доложил обстановку.

В наушниках послышался треск, далекая немецкая речь.

И снова раздался глуховатый сердитый голос начальника штаба:

— Ты не ошибся насчет «Викинга»?

— Нет, — ответил Тасманов. — Танковая бригада «Викинг». Пауза длилась долго. «Докладывает комдиву», — догадался Тасманов.

— «Вега», ты слушаешь? — спросил «Вереск».

— Я — «Вега». Слушаю. Прием.

— Возвращайся. И хорошо бы, тихо…

«Тихо не получится», — подумал Тасманов и сказал в микрофон:

— Преследуюсь тремя поисковыми группами. У немцев собаки. Боя не избежать. Прошу выслать конный разведвзвод в квадрат двести шесть — сигнал для опознания две красные ракеты, ответ — две зеленые…

— Понял, капитан. Взвод высылаю… Уходи… Связь по возможности. Действуй…

«Уходи» — это крепко сказано», — думал Тасманов. Далеко ли уйдешь с доведенными до крайнего истощения детишками?

И все же он повел разросшуюся группу к реке. Немцы не показывались. Может быть, сбились со следа — дождь сыпал и сыпал, — а может быть, разделили группы и решили взять разведчиков в кольцо. Так думал Тасманов.

Он не мог знать, что немцы нарвутся на засаду польских партизан, действующих в округе, что в коротком бою, потеряв половину своих людей, обер-лейтенант, командир двух ягдкоманд, отступит к броду под защиту регулярных частей.

Тасманов и не подозревал, как близко ходила смерть: ведь наткнись его группа на засаду поляков — и немецкий камуфляж подвел бы разведчиков под пули. О польском отряде не знали в штабе дивизии — такое случалось в войну, — наступление наших войск активизировало борьбу польских патриотов, партизанские группы возникали и росли со дня на день.

Капитан умолчал о детях в разговоре с Дробным намеренно. Он побоялся приказа оставить ребят на попечение какого-нибудь хуторянина, что было равносильно гибели.

Они несли ребят по очереди — тех, которые уже не могли идти. Рыжиков посадил на плечи двоих мальчишек и велел крепко держаться за каску.

Тихон нес на руках истощенного до невозможности самого маленького.

Кудря часто останавливался: ему все казалось — мальчонка перестал дышать.

Группа продвигалась к реке вдоль грейдера. В лесу не так донимал дождь, в случае же тревоги можно было занять круговую оборону, маскируясь за деревьями.

Не доходя до реки с полкилометра, Тасманов остановил группу и выслал вперед старшину и Струткиса. Эту пару капитан сделал неразлучной. Немецкий Струткиса был безукоризнен, хладнокровия хватило бы на пятерых. Айвар худощав, но силы ему не занимать.

Рыжиков сообразителен, чуток. Опыт. Всю войну по тылам.

В заросшей орешником низине было сыро, промозгло, неуютно. Дети сбились в плотную кучку, согревая друг друга полуголыми исхудалыми телами. Они негромко переговаривались, словно читали молитву.

«Их нужно накормить, иначе они не дойдут, — подумал капитан. — Хотя бы по стакану молока с хлебом. Тушенка не годится — умрут сразу. У Петухова в НЗ сухари…»

Но прежде чем пришло решение, Тасманов уже напряженно прислушивался.

Сверху от дороги доносились странные незнакомые звуки. Чвак-чвак, чвак-чвак… Будто квакала огромная лягушка.

Звуки становились сильней, обрастали другими, треснула валежина, зашуршала прошлогодняя хвоя.

И, осознав, что он слышит чваканье кованых сапог, Тасманов по-немецки, чтобы было понятно детям, громко шепнул: