Аскольд Шейкин: Тайна всех тайн

Карцевадзе не ответила.

— Торчим в десятках миллионов километров от Земли, держим четыре космических корабля на орбитах готовности, мучаемся с каналами связи, а он просто не может довести расчет до конца, — продолжала Лена. — Нет уж, я сейчас пойду к этому милому Никите…

Карцевадце протянула ей бумажную ленту.

— Что тебе Никита? — спросила она с улыбкой. — Кастромов просит независимо от них просчитать элементы орбиты Восемнадцатой станции. При чем здесь Никита?

Линии на экране согласователя вдруг хаотически перемешались: на Солнце забушевала магнитная буря. Включение Сорок девятой автоматической станции откладывалось на много часов.

Карцевадзе встала с кресла, приблизилась к Лене.

Обе они были одеты в облегающие тело темно-синие комбинезоны из магнитной ткани, что позволяло по желанию то уменьшать, то увеличивать воздействие внутрикорабельного поля, создававшего иллюзию земной тяжести.

— Не слишком ли много ты думаешь о нем?

— И пусть, — ответила Лена.

— И он это знает.

— Пусть.

Карцевадзе пожала плечами. На ходу нажимая кнопку радиоключа на запястье левой руки, подошла к тому месту у стены отсека, где на шероховатом сером металле желтым овалом обозначался стандартный проход, обернулась к Лене. Та сидела в кресле, положив руки на колени, и пустыми глазами смотрела перед собой.

— Не будь дурочкой, — сказала Карцевадзе.

— Он это уже второй раз говорит.

— И оба раза по видеотелефону? Ну конечно! Он смеется над тобой!

Стена позади Карцевадзе стала прогибаться. На месте овала образовалась глубокая ниша. Карцевадзе вошла в нее. Серый металл замкнулся за ее спиной.

Космический корабль «Восток», так же как и корабли «Север», «Юг», «Запад», на которых группами по два-три человека работали остальные сотрудники лаборатории, и так же как еще десятки разбросанных в околосолнечном пространстве автоматических станций, где находились только приборы, был создан (слово «построен» тут не подходит) из тончайших порошков феррилитов, с гигантской силой обжимаемых магнитными полями. Из феррилитов состояло и почти все, что находилось внутри кораблей и станций: переборки, приборы, механизмы. Изменяя поля, можно было не только соединять отсеки временными коридорами, но и очень легко, всего лишь набирая на пультах цифры каталога, переделать или создать заново любую машину, предмет. Конструкцию станций и кораблей это упрощало безмерно: никаких люков, дверей, герметичных запоров; в случае аварии, столкновения с метеоритом корпус автоматически восстанавливался, и, кроме того, можно было обходиться без каких-либо запасов инструментов или деталей.

На пульте внешней связи перед Леной вспыхнула лампочка вызова, и голос Кирилла Петровича произнес:

— «Восток»… «Восток». Вас вызывает «Юг»… Речкина, как меня слышите?.. С «Севера» к вам обратится Кастромов. Продублируйте для него вычисления по Восемнадцатой станции. Дополнительно подготовьте ответ на вопрос: сколько времени самостоятельно просуществуют волноводные зоны СИ-четырнадцать и К-девятнадцать, если Восемнадцатая вообще выйдет из строя?..

А Вента тем временем думал так: «Странный народ женщины. Скажи самой умной, сильной, смелой, находчивой слово «поцелуй» — она уже и растаяла. Выключилась! И это в эпоху, когда можно поштучно пересчитать все импульсы биотоков, поступающие при поцелуе в кору головного мозга, в подкорку, к кровеносным сосудам, железам внутренней секреции. Не анахронизм ли? Не убожество ли самое дикое?..»

Ажурное кресло, в котором полулежал Вента, было с трех сторон окружено пультами счетных машин. Экран видеотелефона, сплюснутый, похожий на лунный серп, занимал место чуть ли не под самым потолком. Овал стандартного прохода охватывал угол отсека и был высотой не более полутора метров. Симметрия не соблюдалась ни в чем: четвертую вычислительную машину Вента встраивал, уже находясь на орбите, и, чтобы освободить место для ее пульта, потеснил остальное оборудование.

Машины работали. Стены отсека искрились сигнальными огоньками. Поглядывая на них. Вента удовлетворенно кивал: все задачи проходили успешно.

На месте овала стандартного прохода открылся освещенный изнутри узкий и низкий коридор. Наклонив голову и с трудом протискиваясь боком, Карцевадзе вошла в отсек.