Константин Якименко - Самое дорогое

Он смеётся - искренне, от души.

- О чём ты говоришь? "Таких" - единицы. По-твоему, люди стремятся к свободе? Чушь! Они получают свободу и тут же стремятся её лишиться. Им легче, когда кто-нибудь другой делает выбор за них. Не важно, как называют этого "другого" - Господь Бог или Кам-Хейнаки. Никто не станет бунтовать, Крам. Они будут довольны, что за них всё решает Система. Большинство людей такие, но я - не такой. Поэтому они внизу, а я - наверху.

Когда-то я поспорил бы с ним, но теперь мне всё равно. Даже если он подчинит себе десять галактик, это ничего не изменит.

- Может, ты и прав. Время покажет.

- Что с тобой, Крам? С каких пор ты такой равнодушный?

- С тех пор, как моя жизнь закончилась.

- Она не закончилась. Я могу вернуть её тебе.

- Что за глупые шутки?

- Я серьёзно, Крам. Твой мозг в порядке - значит, ничего не потеряно. Тело можно реконструировать. Одно слово - и ты будешь жить.

Нет, я не ожидал, что он это предложит. Вернуть жизнь? Если бы так же легко можно было вернуть то, что её наполняло.

- Нет, Хейн. Пусть труп остаётся трупом.

- Но ты ещё не труп.

- Ошибаешься. Перед тобой живой труп. Я умер пятнадцать лет назад. Когда ты убил Иль-Аман.

- Я не убивал её, Крам.

- Это детали. Мы оба знаем, как всё было.

- Ладно. Тогда зачем ты уничтожил Чентраг?

Я знаю, зачем. Когда Ин-Кинтар пришла за мной, она смотрела на меня твоими глазами - и я поверил, что не всё ещё мертво. А когда она попросила меня возглавить восстание, мой ответ "да" был предназначен не ей - тебе. Но теперь я знаю: ты хотела бы не такого ответа. Кам-Хейнаки отнял у меня тебя - самое дорогое, что у меня было. А я решил отнять у него планету, этот энергетический центр цивилизации. Почему я был так глуп? Почему не понимал, что у него невозможно ничего отнять? Ведь у него ничего нет и никогда не было. И даже теперь, когда он вот-вот будет повелевать Галактикой, у него по-прежнему нет ничего.

- Это была ошибка. Самообман.

- Но ведь есть ещё я.

Убить Кам-Хейнаки? Почему это звучит почти так же, как уничтожить Вселенную?

- Думаешь, я тебя ненавижу? Нет. Ты идёшь к своей цели, несмотря ни на что. Поэтому я тебя уважаю. Чёрт тебя дери, я уважаю человека, который растоптал мою жизнь! А у меня больше нет цели. Поэтому я мертвец.

- А наш спор? Помнишь его?

- Это было очень давно.

- Давно - но на всю жизнь! Кто из нас в конце концов окажется на вершине, а кто скатится вниз.

- Вот я и скатился.

- Но ещё не всё потеряно! Тебя восстановят, и я отпущу Ин-Кинтар. И не стану следить по Системе, куда вы полетите.

Ин-Кинтар... я думал, что она похожа на тебя, но ошибся. В ней оказалось гораздо больше от меня. Того, каким я был много лет назад, когда мы с Хейном ещё называли друг друга товарищами. Я даже не предполагал, что с тех пор настолько изменился. Поэтому я никуда не полечу с ней.

- Зачем это тебе? Ты на вершине, вот и радуйся.

- Некоторые люди уникальны, Крам. Мы с тобой - именно такие.

- Все уникальны.

- Но не так, как мы. Посмотри на эти толпы: они созданы для того, чтобы подчиняться нам! Они обманывают сами себя - а думают, что совершают подвиги. Они обожают усложнять себе жизнь. Но мы - другие. Именно поэтому мы поспорили. Мы сражаемся и давим по пути тысячи мелких людишек. Так и должно быть. Сейчас ты проиграл, но ещё можешь отыграться.

- А если я не хочу отыгрываться? Если я не такой, как ты? Может, давным-давно... Но теперь я один из тех мелких людишек, которых ты раздавил.

- Почему, Крам? Вспомни: тот, кому нечего терять, может получить всё. А тебе больше нечего терять.

- Да, это так. Но я не хочу ничего получить. Вот в чём разница между нами.

Он долго молчит. Его глаза обращены на меня, но смотрит он внутрь себя. Он ищет решение - правитель почти всех обитаемых планет, одинокий и несчастный человек, который едва ли помнит, что такое любовь, а дружба всегда была для него одним из средств для достижения целей. Он ищет зацепки - хоть что-то, что могло бы вернуть мне интерес к жизни.

Напрасно ищет.

Когда я умер? В ту ли минуту, когда нашёл тебя лежащей на земле - будто ты просто прилегла отдохнуть, вот только окно на пятнадцатом этаже было распахнуто настежь? Или часом раньше, когда трубка моего лучемёта была в двух метрах от лица Хейна; он бесстрастным тоном убеждал меня не глупить, и я послушался его, не зная, что ты уже всё решила? Или днём раньше, когда я спешил домой, а в это время он входил в твою комнату, чтобы сделать с тобой то, что... Или - годом раньше, когда ты предложила мне бросить всё, лететь с тобой на родину и поселиться там навсегда, а я вспомнил наш с Хейном спор и ответил: нет?