Владимир Рыбин: Искатель. 1978. Выпуск №2

Это был Иван Курылев, человек молчаливый и в чем-то загадочный. Таких угрюмых на море не любят.

Но Курылев носил зеленую фуражку, какой не было ни у кого на базе, и это заставляло относиться к нему с почтением.

— До гряды глубина большая, не то что сейнер, крейсер подойдет. А за ней мелковато, дно видать. Купались мы в той бухте…

— А гряда сплошная? — спросил Михеев. — С берега до катера можно добраться?

— Если знать подводную тропу. По грудь в воде…

— А подходы, к бухте?

— Один подход — дорога от Приморского. Вокруг обрывы — не подступишься. А дорога хорошая, хоть и крутая.

— Значит, если ее перекрыть?…

— Если перекрыть, то можно хоть чаи распивать на гряде. Никто не подойдет.

— Отлично! — воскликнул Михеев. — Вот ты и пойдешь в охранение. Возьмешь Переделкина с «дегтярем» и прикроешь.

— С «дегтярем» я и один прикрою. Если еще гранат.

— Зарублено! — сказал Михеев, Это было его любимое словечко, вроде быть посему. — Значит, главное — подойти к катеру. Гляди, капитан, теперь все от тебя зависит.

И тут все услышали близкие ухающие звуки. Толкая друг друга, выскочили на мостик. Это ухал прибой. Скоро равномерная тьма ночи стала словно бы пятнистой — то густо-черной, то серой.

— Камни, — сказал Курылев. — Теперь ясно, где мы. Давай влево.

На самом малом сейнер прошел вдоль берега.

— Вот она, гряда.

Справа, совсем близко, прыгали буруны над камнями. Но катера не было видно.

— Может, его немцы сняли? — послышались голоса.

— Может, утонул?…

— Да вот же он! — неожиданно крикнул Алексей, в волнении потирая обожженную сторону лица, словно она у него чесалась.

Катер меньше всего походил на боевой корабль. Затопленный по самую палубу, с развороченной взрывом рубкой, он был как один из камней, обступивших его.

— Нда, — сказал Коля Переделкин. — Спасать-то нечего.

— А знаешь, какие там двигатели? — напустился на него Алексей. — Моторесурса не отработали.

— Ну сдернем, — не унимался Коля. — Так ведь он тут же и потонет. Дыр в нем…

— Нету дыр, нету! Есть одна, так я ее бушлатом затыкал…

— Ты?!

— Я, кто же еще? Думаешь, чего мы сюда поплыли? Мне в штабе аэрофотоснимок показывали. Я и сказал, что катер целехонек, спасти можно…

— Тихо! — приказал Михеев. — Берись за багры, ребята. Гробанет волной, сами тут останемся.

Они подтянулись к катеру, пришвартовались понадежней. Курылев скинул шинель, быстро и ловко замотал в нее гранаты, получившийся толстый жгут повесил себе на шею, взял дегтяревский пулемет и перепрыгнул на соседний камень. Затем он сполз с него в воду, которая оказалась ему по грудь.

— Я буду тут, на дороге! — крикнул Иван и пропал в темноте.

Это были его последние слова…»

«Нда, вот тебе и новичок Курылев, — подумал я, отрываясь от газеты. — Выходит, вовсе не случайно попал он в Приморское, как все мы, бедолаги. Было ясно, что пойдет он по дворам спрашивать о другом Курылеве, который кем-то ему приходится. Непонятно только, чего он до сих пор ждал. Ведь уже месяц на заставе. Почему не рассказал? Начальник заставы, конечно, поддержал бы. Я-то его знаю, изучил за два года службы. Он нас изучил, а мы его. Уж он-то не упустил бы случая лишний раз повоспитывать нас на таком необычном деле, как разматывание этой истории с Иваном Курылевым. Всю заставу можно поднять на ноги, а Игорь таится. Почему?…»

Я думал об этом все время, пока мы возились у вышки, приколачивая ступеньки. Потом не выдержал, спросил Игоря:

— А катер спасли?

— Да, потом он воевал.

— Откуда ты знаешь?

— Слышал.

— А что это за вырезка?

— Из старой фронтовой газеты.

— Так ведь продолжение должно быть.

Он пожал плечами.

— А что значит: «Это были его последние слова»?

— Остался он тут.

— Зачем?

— Оставили его.

— Как это — оставили?

Игорь снова пожал плечами. Это «ни да», «ни нет» раздражало.

— А где ты взял газету?

— У отца была.

— А кто он тебе — Иван?

— Родственник. По матери. У нас полдеревни Курылевы.

— А где он теперь?

— Говорят же, оставили его. Погиб, наверное.

— Здесь, в Приморском?

— Эх! — сердито сказал Игорь. — Я думал, на тебя можно положиться, а ты — что да как…

Это меня разозлило. А кого не разозлит такое?