Станислав Лем - Лолита, или Ставрогин и Беатриче

Не знаю, насколько верно, что это книга "эпохальная", "великая", хотя некоторые из почтенных знатоков, цитируемых английским издателем, выводят прозу Набокова от Элиота, Бодлера, Джеймса и Бог знает кого еще. Это почтенное родство мало меня трогает. Сам Набоков в послесловии к "Лолите" рассказывает довольно интересные вещи: о том, как долго эта книга создавалась, как родился ее первый замысел, еще в Париже, в сороковых годах; тогда это был небольшой рассказ о человеке, который женится на больной женщине и после ее смерти и неудачной попытки изнасиловать падчерицу кончает самоубийством; далее Набоков рассказывает, как позднее перенес эту главную ось интриги в Соединенные Штаты, как насыщал ее мясом реалий Нового Света. Набоков был, впрочем (благодаря, возможно, собственному опыту, а может — по совету доброжелателей) настолько осторожен, что предпослал повести — фиктивному дневнику — столь же фиктивное предисловие пера "доктора философии Джона Рея-младшего". Дневник, представляемый этим доктором философии, — якобы воспоминания мужчины, умершего в тюрьме от инфаркта и скрывшего свое имя под псевдонимом "Хумберт Хумберт". Всех этих трюков осторожности все же не хватило, и чтение советов более или менее доброжелательных редакторов, внутренних издательских рецензий или откровенных осуждений (всем этим повесть обросла на своем пути от стола до стола, и все это становится местами не намного худшим "документом эпохи", чем само произведение — такая здесь мешанина беспомощности, псевдонаучности, наконец, бессознательного комизма в оценках) — чтение всего этого является превосходным довеском к атмосфере "Лолиты".

Поскольку повесть у нас не издана, то мои заметки (повторяю: нисколько не носящие характера системного анализа) начну с изложения содержания. Герой представлен нам как европеец, культурный эстет, без определенной профессии, умеренный, "не практикующий" анархист, по отцу француз, немного и швейцарец — по матери, которая умерла при его рождении. После этого вступления сразу следует дневниковое повествование о первых эротических переживаниях. С этого момента с изложением содержания мне придется нелегко. Рассказать, как это там было, назвать ситуацию своим именем — это было бы искажением пропорций и чего-то еще, я бы сказал — духа этой книги (безотносительно к тому, соглашусь ли я с ним или отвергну). Объективно представить интригу можно также языком прикладной психиатрии; из двух зол я предпочитаю "психиатрический" подход. Так вот, объект, каким является Хумберт, с самой ранней юности чувствовал влечение к девочкам, — не к детям, а к подросткам, что сам он связывает в своей автобиографии с первыми эротическими переживаниями отрочества. (Не один знаток заявил бы, вероятно, что это ложная гипотеза, потому что у подавляющего большинства мужчин подобные контакты не оставляют никаких следов девиации, которая бы на всю жизнь изменила бы характер эротических переживаний; но речь не об этом). После опять-таки несчастливого, случайного брака, окончившегося разводом, — история с оттенком трагикомичности, даже с фарсовой окраской, после острого разочарования и стыда, испытанного им, когда беспокоящее его влечение привело в среду оплачиваемой, профессиональной любви — герой, получив небольшое наследство, переезжает в Соединенные Штаты. Здесь опять, после недолгой интерлюдии, после участия — случайного, пожалуй — в научной экспедиции, после опубликования каких-то там статей он оказывается (по причинам не совсем ясным — депрессия, меланхолия) в санатории. Ту сторону анормальности героя, которую определяет некий медиум, поддерживаемый ненормальным его либидо, автор показывает мимоходом, хотя и достаточно демонстративно, ибо, с одной стороны, мы видим это "недомогание рассудка" настолько значительным, что оно приводит его, раз и другой, в лечебницу для нервнобольных; а с другой стороны — настолько слабым, что благодаря своей интеллигентности Хумберт обманывает врачей, и в его история болезни отмечены подозрения на гомосексуализм, импотенцию — но не на то, заботливо от врачей скрываемое, извращение.

Вылечившись более или менее, он оказывается в доме миссис Шарлотты Хейз, вдовы, которая охотно соглашается сдать ему комнату. Но чувствуя отвращение к невыносимой атмосфере этого псевдокультурного американского дома и к самой хозяйке, "плохой копии Марлен Дитрих", говорящей на скверном французском, он готовится уже съехать, когда вдруг судьба показывает ему двенадцатилетнюю дочь вдовы. Эта девочка, Долорес, Лолита или Ло, как будет он называть ее потом в своем отчаянном бреду и столь же отчаянно наяву, — эта девочка меняет его решение. Он остается в этом американском доме и начинает вести дневник, в котором дьявольскими взрывами страстного желания и инфантильными грезами очерчена фигурка двенадцатилетней девочки. Незначительные и случайные встречи с нею являются единственным содержанием его существования. Почти катастрофой становится ее выезд в летний лагерь для девочек. Тем временем мать Лолиты влюбляется в Хумберта. Он, сразу встревожившись, видя в этом возможность сближения с предметом влечения, женится. Узнав, что его новая супруга хочет избавиться от Лолиты, отдав ее в воспитательное учреждение, Хумберт доходит до размышлений над возможностью "идеального убийства", но когда во время купания эта возможность предоставляется, он не может решиться. Следующая катастрофа — любящая жена находит развратный дневник. Драматическая сцена. Пораженный взрывом ужаса и презрения, Хумберт скрывается от отчаяния и стыда бедной женщины в кухне. Звонит телефон: его жену — та бежала к почтовому ящику с письмами, написанными после фатального открытия, — сбил автомобиль.

Читать дальше