Максим Фрай - Энциклопедия мифов (Том 2)

Провожу карандашом по собственной ладони. Не прилагаю почти никаких усилий, но грифель пронзает кожу, оставляет кровавые царапины. Не ощущаю боли, лишь недоумение. Но понимаю, что это - шанс. Поспешно вывожу буквы немецкого алфавита: "Schц nefing". В финале расставляю точки над умлаутом, потом, как водится, - над "i". Последний укол грифеля кажется мне болезненным, я вздрагиваю, но не просыпаюсь. Скорее уж, еще глубже погружаюсь в реальность сновидения. Начинаю замечать подробности, которые прежде ускользали от моего внимания. В частности, замечаю, наконец, стеклянную дверь слева от входа. Дверь ведет на веранду, откуда, как я вдруг понимаю, все это время доносились негромкие, веселые голоса.

Знакомые, к слову сказать, голоса. Особенно один из них.

Глава 113

Фома

"Ты поверил, потому что увидел меня".

- Сколько мучений, лишь бы сэкономить на посещении тату-салона! приветливо говорю себе с порога.

Я говорю, и я же слушаю, потому что каким-то образом нахожусь в двух местах одновременно. На миг приподнимаюсь из-за накрытого для праздничного завтрака стола и выглядываю в холл. Но и продолжаю стоять рядом с красным плюшевым креслом, с изувеченной шуйцей и окровавленным карандашом в деснице. Хочу приблизиться - к нему, к себе? Не знаю. Но и пошевелиться не могу. Он - я - кажется, тоже не может.

- Не могу пока ни выйти тебе навстречу, ни пригласить тебя присоединиться к трапезе. Сам знаешь.

Это правда. Сам знаю. Сам не могу - ни пригласить, ни присоединиться. Только говорить могу почему-то. В этом искусстве мне, кажется, нет равных. Вероятно, из таких вот болтунов и получаются после смерти духи, пригодные к общению со спиритами. Все равно с кем, все равно о чем, лишь бы болтать.

И смех, и грех...

- Но в следующий раз, когда ты придешь сюда наяву...

Он умолкает (я умолкаю). И так все ясно.

Глава 114

Фраваши

Фраваши жалки и велики, убоги и могущественны. Они <...> реют в небесах, закованные в металлические доспехи...

Проснувшись, обнаруживаю царапины на левой ладони - не кровавые, как следовало ожидать, а бледно-розовые следы словно бы давным-давно заживших ран. Но разобрать немецкое слово все еще можно. "Шёнефинг", - бормочу, торопливо разыскивая блокнот и хоть плохонький какой-нибудь пишущий предмет. В доме человека, разбогатевшего на торговле электроникой, такого добра, понятно, не водится. Хорошо хоть я, мелкий клептоман, ношу в карманах непонятно чье имущество - вот и ручка гелевая там оказалась. Сие мудреное стило оставляет на бумаге оранжевые, как брызги апельсинового сока, точки и полосы.

Ну вот, записал. Что дальше?

А дальше - чистый, ничем не замутненный восторг. Начало нового изумительного дня, роскошная аскеза холостяцкого утра: огненные и ледяные струи воды в душе, аромат сандаловой палочки в коридоре, стакан лилового виноградного сока, тревожащий ноздри кофейный дурман, полосатый шезлонг на балконе, игра в жмурки с солнечными зайчиками. Мне много не надо: довольно и того, что я есть пока, дышу, осязаю, обоняю, вижу, не понимаю ни черта, но знаю откуда-то, что так и надо. Такая уж у меня сейчас счастливая, глупая полоса наступила в жизни, которую я люблю с неистовой, бесшабашной страстью неофита.

После первой чашки кофе пытаюсь собраться с мыслями. Дурная работа: эта мелкая сволочь разбегается врассыпную. Обрывки мнений, суждений и выводов щекочут дальние окраины моего сознания, дразнятся, хихикают, как бесенята.

События, вплетенные в пеструю ткань моего бытия, и правда, не поддаются удовлетворительным объяснениям, не переводятся на привычный телеграфный язык: "да - да - нет - да", поскольку не могут быть описаны при помощи точек и тире, данных нам свыше.

Я - капля, пролившаяся из общего котла, переполненного причудливой смесью сомы и помоев. Куда именно я выплеснулся: в небеса, или на грязный асфальт; суждено ли мне стать облачной пылью, крошечным сияющим кристаллом льда, или неприметным глазу грязным пятном, стремительно испаряющимся под лучами полуденного солнца, - поживем, увидим. В любом случае, менять что-либо уже поздно, да и ни к чему. Я - дурак, по определению, а судьба, по определению же, умница, красавица, круглая отличница боевой и политической подготовки. Ей, понятно, виднее.

Глава 115

Фу-син

Фу-сина изображают в одеянии гражданского чиновника с развернутым свитком в руках, на котором написано: "небо ниспосылает счастье".

Я же подбиваю бабки.

Направление, вероятно, по-прежнему, юго-запад. То ли конечный пункт, то ли станция пересадки именуется Schц nefing. Сколько бы я не шлялся туда во сне, это, кажется, делу не поможет. Придется притащить туда всю свою тушку, целиком: бледную шкуру, каменные от ужаса потроха, взъерошенные перья. Иначе почему-то не катит.