Зиновий Юрьев - Дальние родственники

- Где именно?

- Если они хотели перебраться через забор, - пояснила Рита маленькая, - то в любом месте. Ну, немножко бы покусала их крапива, только и всего.

- А видел бы их кто-нибудь в том случае, если бы им пришла идея перелезть через забор?

- Пожалуй, да, - кивнула Рита маленькая. - День был, как мы уже говорили, божественный, и все ветераны, ходячие, бродячие и даже ползающие, выбрались из своих конурок. И миновать их не могли бы даже агенты иностранных разведок.

О господи, вздрогнул старший лейтенант, опять дурачат его две Риты.

- Разведок? Почему вы решили?

- Как почему? Мы сразу все поняли, - очень рассудительно и серьезно сказала Рита с седой величественной головой. За Владимиром Григорьевичем давно охотились иностранные агенты.

- Почему? - спросил старший лейтенант и на всякий случай тонко улыбнулся. Старушки, конечно, шутят, но...

- Он что-то знал, - пробасила Рита маленькая. - Говорят, он даже знал таблицу умножения. Здесь это редкость.

- Спасибо, - сказал Виктор Иванович. - Значит, вы считаете, что, если бы они даже хотели перелезть через ограду, кто-нибудь бы их заметил?

- Конечно. Представляете, какое это развлечение: вы слышали, вы слышали, а Харина Владимира Григорьевича, да, да, того самого, перекинули через ограду. Точно как волейбольный мяч. Ну конечно, террористы похитили. За выкуп. Что вы заладили: какой-какой, за две порции компота...

- Еще раз спасибо, - облегченно сказал старший лейтенант. Голова его кружилась.

До вечера он успел обзвонить морги. Стариков мужского пола было много, но все они были, так сказать, покойниками организованными, документированными. И лишь в больнице около площади Курчатова ему сказали, что есть у них неопознанный старичок примерно восьмидесяти лет.

Он долго шел мимо многочисленных корпусов, мимо медленно гулявших больных, которых можно было определить и по одежде, и по той осторожности, с которой они несли свои тела.

У маленького морга стояли два автобуса, и множество людей, все больше немолодых, тихо переговаривались, покуривали, ожидая выноса гроба.

Виктор Иванович показал молодому человеку в джинсах и грязном халате удостоверение, и тот повел его в морг. От провожатого попахивало спиртным, и Виктор Иванович строго спросил:

- Пил?

- Да что вы, товарищ инспектор, это формалин...

- Смотрите, за такой формалин...

- Борис Константинович был не просто хорошим работником, - донеслось из маленького зальца, где стоял гроб, - он был душевным человеком, которого...

- Всегда так, - буркнул человек в халате.

- Чего так? Говорят, душевный человек?

- Да не... Ты, говорят, Спилкин, выпимши на работе. А какой же я выпимши? И што пить-то? Формалин? Попробуй, сразу и ляжешь сам жмуриком. Правда, далеко нести не надо будет. Вот он, старичок без документов.

Старичок без документов был в черных шерстяных брюках, с желтым костяным лицом, к которому была приклеена редкая бороденка, и меньше всего походил на исчезнувшего драматурга. Года два-три назад Виктор Иванович бы сердился на себя за то, что не спросил, в чем одет покойник и какие у него приметы, но он уже давно понял, что милицейская работа - это сплошная цепь маленьких и больших разочарований, и нужно терпеливо ждать, пока в этой цепи не попадется удачное звено.

Утром он запросил в Центральном справочном бюро адрес Данилюка Семена, гипотетического отца Александра Семеновича Данилюка, внука пропавшего, и отправил через министерство морского флота радиограмму на сухогруз "Константин Паустовский", который находился в этот момент где-то между Гонконгом и Куала-Лумпуром.

Штурман Александр Семенович Данилюк читал и перечитывал радиограмму и никак не мог понять ее смысл. Радиограмма, подписанная каким-то майором Шкляром, гласила: "Сообщите фамилии зпт адрес ваших друзей зпт вашего имени посетивших Харина Владимира Григорьевича тчк адрес вашего отца".

Радиограмма была вздорная, и понять что-либо из нее было невозможно. Какие друзья? Почему они посетили деда? Не было у него никаких друзей. То есть друзья, конечно, были, но никого он не просил навестить деда. И адреса отца он не знал, хотя бы потому, что никогда в жизни его не видел. Может, перепутал что-нибудь Степаныч? Было жарко, душно, и он уже привык к постоянно мокрому лбу, к капелькам едкого пота, который то и дело затекал в глаза. А тут еще этот дурацкий запрос.

Он пошел в радиорубку. Степаныч собрал себе какой-то особенный кондиционер, и в рубке было прохладно. Штурман почувствовал, как привычный пот на лбу начал высыхать.