Наталья Караванова: Аватарки

Вижу тебя, птица. Ты сиди, где сидела, пока светло. Вот скоро стемнеет, и тебя сменят другие твари из легенд. Ты только не улетай…

Кирилл попробовал еще раз высвободить ногу: боль давно отступила, или он к ней привык, и это оставляло надежду, что еще не все потеряно, и выбраться удастся, вот только сейчас передохнет, соберется с силами, и…

Но запас воздуха постепенно таял и связь не работает. Ничего не работает. Даже нашлемный фонарик.

На Марсе птицы не водятся, эта крылатая пришла прямиком из бреда, из памяти о виртуальных реальностях, которые так органично дополняют мир настоящих вещей.

Он ее сам придумал, час назад. Контур этой самой скалы и навеял…

Птица. Не то орел, не то феникс. Стальные перья, хищно загнутый клюв. Я тебя нарисую. Так, как есть сейчас, на этой скале, на фоне ржавого песка, на фоне синего неба. Ты только не улетай, я сейчас выберусь, все будет хорошо…

Если бы не стеклопластовая панель, гигантской мухобойкой накрывшая монтажников нижнего яруса, Кирилл бы выбрался — не так много камней на него упало. Но поверх камней оказался кусок стальной крепежной конструкции, он-то и стал капканом. Зато тех двоих удалось оттолкнуть под скальный навес. Туда насыпало обломков и песка, да. Но с песком и камнями все-таки можно справиться. Правда, из положения, в котором оказался Кирилл, ниши не видно. И непонятно, выбрались спасенные люди или нет.

Сознание то уплывало, то возвращалось. Только птица была всегда. Не улетала…

В очередной раз он пришел в себя оттого, как дробью, гадальными фишками, застучали по шлему камни, полился вдоль руки песок, взвилась пыль. Кто-то пришел?

Скосил глаза на табло — нет, не работает. Сколько осталось воздуха, на час или на пять минут — неизвестно. Значит, надо подняться, подать какой-то знак. Если это действительно люди. Может, просто камни, насыпавшиеся сверху, осваиваются на новом месте, каждый ищет, за что зацепиться, чтобы так пролежать следующие несколько веков.

Все-таки, просто камни.

Черт же тебя понес, Лосев, сегодня на объект. Ну, пусть у тебя есть специальность монтажника, пусть ты трижды хороший дизайнер и привык сам контролировать процесс. Что, без тебя бы не закрепили эту панель? Да, не закрепили бы… но ведь и с тобой не слишком получилось.

Кирилл с трудом оторвал спину от грунта, приподнялся на локте. Нет, ничего не видно, ничего и никого. Обернулся к той скале, на которой недавно сидела птица, но оказалось, там ее уже нет. Пусто. Только белое солнце склоняется к горизонту. Не белое, лимонно-желтое. Просто кажется белым, непривычно большим.

На этот раз до зажатой ноги даже не удалось дотянуться. Ловушка держала его надежно, отнимая шансы, убивая минуты.

Он вновь упал на камни, сильно ударился затылком о шлем. Теоретически, городская инфосеть должна работать и здесь, до ближайшего транслятора не больше километра. Пусть со сбоями, хоть как… вот только, чтобы подключиться, нужно передвинуть контакт под кожей за ухом, а как это сделать, не снимая шлема?

Ну что же ты улетела, птица? Я без тебя тут совсем один. Даже поговорить не с кем…

Солнце ухнуло к горизонту. Быстро-то как! лепесток белого огня у края земли. Белый огонь в серебристо-синем шлейфе пылевой взвеси. С востока надвинулась звездная синева.

И можно кричать — крик не улетит дальше шлема. Можно даже плакать — никто не увидит. Можно снова попытаться выгрести из-под себя песок и щебень. Даже если знаешь, что дело это безнадежное, даже если скоро будет совсем нечем дышать. Значит, снова нужно подняться, а нога зажата чуть выше колена…

Темнело. То ли действительно стало трудней дышать, то ли так казалось от нервов…

Попытки откопаться ни к чему не приводили. Устал только. Осталось закрыть глаза, и заснуть, точно зная, что проснуться не удастся…

Или еще бороться, до упора, до конца, каким бы он ни был… и что слезы по щекам — не важно. Никто не увидит. Ну, давай же! Вот этот камень начал немного поддаваться…

— Э… Максимов! Тут еще двое. Вроде, живые?

— Слышу. Обожди минуту, сейчас спущусь.

Гарик, спасатель второго сектора, направил в нишу упругий луч фонарика. Ночи на Марсе темные, ни тебе луны, ни отсветов городских огней. Хоть глаз выколи. Но он не ошибся, действительно, там, в глубине, почти неразличимые под слоем пыли и щебня, четко видны контуры двух скафандров.