Журнал «Если» - «Если», 2005 № 07

Коулз сглотнул. От потери крови мутилось в голове, боль красила мир в пурпур. Ненавистный голос Сегье доносился будто из-под воды.

— Ты безумен, — прохрипел раненый. — Что ты… намерен делать?!

— Я? — Сегье холодно улыбнулся. — Я намерен исправить ошибку природы. Такую, как ты… И весь твой род! — рявкнул он внезапно, стиснув кулаки. Уродливое лицо Кьона исказилось от ненависти.

Коулз приподнял голову. Нелепый, смешной человечек, будто наряженный в скафандр циркуль, внезапно показался раненому неведомым существом — умным, враждебным и беспощадным. Такого Сегье еще никто не видел. Клеймо чудаковатого гения прилипло к нему слишком прочно.

— Ты… не человек?! — выдохнул Коулз.

Сегье скрестил на груди руки.

— Отчего же. Телом я мартышка, как и ты, — он криво усмехнулся. — Только уродливей.

Кьон энергично, с силой ткнул себя пальцем в висок:

— Но нас творит не только плоть! — он рассмеялся знакомым лающим смехом. — Что ты обо мне знаешь, солдат? Что ты вообще знаешь? Тебе известно, каково это — жить, когда ты не похож на других?

— Тебя же боготворят… — прохрипел Коулз.

Сегье скрипнул зубами.

— Не меня, солдат. Я горбун на ярмарке идей. От меня требуется лишь думать, думать, думать! Создавать новые бомбы для таких, как вы, новые игрушки для взрослых детей. Я ненавижу детей… Знаешь, почему их любят? — Сегье хихикнул. — Это обезьяний инстинкт. Потомство нужно для продолжения рода. А на самом деле, дети — это недоразвитые имбецилы, примитивные умы, в них обезьяна торжествует! Кто, кроме обезьян, может придумать войну?!

Сегье дрожал от возбуждения. Пока он говорил, Коулз сумел сесть, прислонившись к дереву, и сейчас тяжело дышал, борясь с головокружением. Кровь, остановленная пенящейся прокладкой скафандра, уже не струилась, но раны были тяжелы. Левая нога фактически висела на нескольких уцелевших мышцах.

— Что… скажешь… дома? — с трудом спросил Коулз.

Сегье фыркнул.

— Правду, солдат. Я покажу наши данные, прокручу фильмы.

— Безумец!

— Может быть, — Кьон пожал костлявыми плечами.

— Этого нельзя делать, — выдавил Коулз. — Умоляю… Подумай о людях!

— О них я и думаю, — холодно ответил Сегье. — Уверяю, солдат, еще со школы я думаю только о них. Когда в меня бросали камнями, били в туалете, изрисовывали учебники непристойностями, а девушка, которую я любил, решила надо мной посмеяться и выставила голышом на вечеринке, когда в автобусах мне плевали на туфли, а в очередях оттесняли назад, когда за спиной вечно раздается хохот — о людях трудно не думать!

— Нельзя… Нельзя убивать всех!!!

— Убивать? — Сегье усмехнулся. — Я даже тебя не убил, солдат. Я никого не убью. Видишь ли… — он поднял палец, будто на лекции, — испокон веков главным занятием людей было истребление себе подобных. Вы достигли в этом совершенства; вы научились убивать раньше, чем создавать! Даже дикари, первобытные полуобезьяны, живущие там, — он махнул в сторону недалекой пещеры, — чем они занимают свой едва появившийся разум? Каменными топорами, рубилами, копьями. Ножами, наконечниками стрел, капканами… И вы зовете себя разумными существами? — спросил он с презрением. — Помнишь, мы изучали племя две недели назад? — спросил он внезапно. — Ты еще удивлялся, какие странные у них дубинки, с шипами на рукояти.

— Для охоты… — выдавил Коулз. — Добивать… зверей.

Сегье покачал головой.

— Не лги. Я видел, зачем эти дубины. Их суют в рот раненым после драк между племенами и вырывают им языки. Тот, кто без языка, уже не человек, верно? Он зверь, и его можно сожрать. Как видишь, определенная… этика… — Кьон словно выплюнул слово.

Выпрямившись, Сегье на миг закрыл глаза.

— Так что я никого не убью, солдат, — повторил он с нажимом. — Я предоставлю эту честь людям. Вы это любите и хорошо умеете. Какая ирония! — он дико рассмеялся. — Веря, что спасают себя, они себя прикончат. Веря, что истребляют народ мавов — спасут их!

— Ты! — Коулз ударил кулаком в землю. — Ты тоже человек!

— Нет, — Кьон Сегье отвернулся. — Я на вас не похож.

Выдержка из протокола допроса майора Коулза, июль 2017

Чем мы занимались? Ну и вопрос. Полагаете, мы летели на прогулку? У нас с Карогнисом имелась обширная программа исследований, и…

Ах, вам интересно, чем мы занимались в свободное от работы время. Беседовали. Расспрашивали друг о друге, о культуре наших народов. Карогнис обучил меня алфавиту мавов, у них всего двадцать одна буква и менее сорока звуков. Я показал ему латиницу. Мы пели песни, у мавов удивительно развит музыкальный слух. И еще они умеют смеяться. Когда я сказал ему, что в России о бездарных музыкантах говорят «медведь на ухо наступил», Карогнис смеялся долго. У мавов весьма популярна музыка.