Журнал «Если» - «Если», 2005 № 04

Медленно выплыло воспоминание о пожаре, о безнадежном бегстве и последнее бредовое видение. Надо же, выжил… Более того, оба выжили. Значит, их кто-то вытащил, судя по всему, непокорные лесовики. Зачем? Задав этот вопрос, Гариц ни секунды не сомневался в ответе: «Чтобы судить по своему лесному закону и казнить, обставив убийство полагающимися к такому случаю обрядами». Мир везде одинаков, и люди всюду похожи. Различаются лишь способы казни и сопровождающие их обряды. И если бы им позволили просто сгореть, торжество противника было бы неполным.

Скрипучая дверь отворилась, в балагане появилась знакомая мужичка. Подошла к топчану, на котором лежал Гариц, молча принялась рассматривать его. Граф спокойно встретил изучающий взгляд, не отвернулся и никак не выказал одолевавшего беспокойства. От него не дождутся уклончивого взгляда, судьбу следует встречать глаза в глаза, даже если ты лежишь, не в силах подняться.

Взгляд у девицы был странный: ни угрозы, ни злорадства, ни любопытства. Глаза прозрачно-зеленые, цвета стоячей июньской воды. Не вяжутся такие глаза с редкостной красоты ресницами: густыми, длинными, удивительного пепельного цвета. И ван Гариц вдруг сообразил, что во время прошлой встречи принял решение послать браконьера парламентером, еще не зная, что это не парень, а девка. Просто не мог представить такие ресницы на посиневшем лице удавленника.

— Ты хоть понимаешь, — спросила девица, — что с тобой должны сделать за поджог?

Она явно ждала, что граф, поменявшийся местами с недавней пленницей, напомнит, что он-то ее отпустил, сама форма вопроса предполагала разговор по накатанной колее, но ван Гариц игры не принял, продолжая молча смотреть и ждать.

— По счастью, я не люблю жечь людей, ни мужчин, ни женщин, — произнесла девица заключительную фразу. — Вы оба останетесь жить.

Можно подумать, что именно она командует в лесном селении и решает судьбу пришельцев. Хотя, конечно, рассказ охотницы о том, как с ней обошлись, взяв на ловле, наверняка сыграл свою роль при вынесении приговора. Так что пусть корчит хоть саму справедливость. Сегодня она в своем праве.

А приговоренных огнёвские мужики, значит, жгут. Еще одно преступление: присвоить право суда и смертной казни. Жгут, скорее всего, в тех самых угольных ямах, возле которых кормится вся деревня. Недаром же была обронена фраза, что тех, кто кабанит уголь, старики самих бы на уголь пережгли. Значит, бывало такое… Ван Гариц даже отдаленно не представлял, как выглядят пресловутые угольные ямы, но заранее проникся к ним стойким недоброжелательством.

Девица, не дождавшись слов, отошла в дальний угол и вскоре вернулась с деревянной чашкой в руках.

— На вот, выпей да ступай на воздух. С утра дождик прошел, воздух от гари очистился, там быстрее отдышишься.

Преодолевая дурноту, граф поднялся и вышел из балагана. На предложенное лекарство, если это, конечно, было лекарство, он и не поглядел. Лекарка пожала плечами и принялась поить Павия. Вахмистр, так и не пришедший в себя, тем не менее гулко глотал. Хрипы в его груди заметно стихли.

Угольные ямы ван Гариц обнаружил совсем рядом со своим жилищем, и не одну, а полдюжины. Обычные ямы с поднорком с одной стороны и крутыми обрывами с остальных. Земля вокруг была усыпана золой и мелким древесным сором. Не было в ямах ничего зловещего, напоминающего о жутковатой казни лесовиков, но и ничего поэтического. Нужно всю жизнь прожить, уставившись в эту яму, чтобы заговорить о смоле, что слаще меда. А тот, кто знает жизнь, увидит тут лишь грязный мужицкий промысел. Полезный промысел, если заниматься им законно, но уж никак не поэтичный.

Никого из жителей деревни поблизости не было, очевидно, ван Гарица и Павия притащили на одну из ближних стоянок, а сами беженцы от греха отошли подальше. Что ж, это хорошо, значит, его боятся даже пленником. И следят, скорее всего, из какой-нибудь укромины, такие вещи в обычае у дикарей.

Подошла девица, встала рядом, глубокомысленно оглядела уродующие местность ямины. Потом сказала:

— Меня зовут Золица.

Что ж, отлично. Очень подходящее имя. Интересно, чего она ждет? Что он тоже представится или начнет выспрашивать о своей судьбе? Просить, угрожать, торговаться? Вот уж этого не будет…

— Ты прежде когда-нибудь уголь жег?

Такого вопроса благородный граф ожидал меньше всего!

Не дождавшись ответа, Золица продолжала:

— Вон туда укладывают дрова, шатром… поджигают, это огневик делает, и, когда разгорится, торфом засыпают. Снизу — поддув, чтобы дрова сразу не погасли, а тлели помалу. Потом тушат, а когда яма остынет, разгребают. Уголь особо, а золу особо — на поташ. Самое трудное в этом деле — остудить яму вовремя и как следует. Недожжешь — головни останутся, куда их? Пережжешь — угля не получишь. Этим пепельник занимается. Если у ямы настоящий пепельник стоит, уголь всегда получается. Легкий, звонкий, крупный… благодать, а не уголь. Только настоящих пепельников — раз-два и обчелся, это же талант надо иметь! Но я уверена, у тебя получится.