Виталий Каплан - Полоса невезения

- Я, можно сказать, высидел яйцо - и вылупился дракончик. Маленький, ручной. Милая зверюшка. Полезная в хозяйстве... С мышами там справиться, с крысами... Но скоро он вырастет, и тогда... Да что я буду объяснять тебе, Костя? Ты и сам все отлично понимаешь. Ты, наверное, мог простить "Струну" такую, какова она есть... Но представь, какой она станет... может стать...

Он повернулся и впервые взглянул мне в глаза.

Наши взгляды встретились, и я даже поднялся, чтобы быть вровень с Флейтистом. С тем Флейтистом, кто не позволил набрать в "Струну" армию "борцов за светлое завтра", кто запретил ей участвовать в политических играх и выходить за пределы своих полномочий.

Он знал, когда меня избивали на следствии, когда я бежал по лунному полю, когда мне ломали ребро в электричке... Он ненавидел политику, но таким учеником мог бы гордиться Маккиавели.

Ради чего?

- Ты должен остановить их, - медленно и отчетливо произнес Флейтист. Не знаю как, но должен. Иначе... Прежняя "Струна" всё равно умрет, а та, что придет ей на смену... Ты вспомни "Вегу", вспомни очаровательную Стогову... Ситрека... Производство штурмовиков поставлено на конвейер... Глупая девочка Лена думает, что сумеет их обуздать... Глупая и гордая девочка... как она стыдится своей наивности... маскирует цинизмом и показной мудростью. Съедят ее партайгенносе.

Глаз-лампочка проскользнул мимо нас.

- Почему я? - вопрос звучал глупо. Как в сказках, где добрая фея ответит: "Потому что ты чист душой...", а окажись у нее в руках не палочка, а струна, прибавила бы: "Ибо только светлые дети способны проникнуться истинной гармонией нашей Тональности".

Как же меня тошнит от этих музыкальных сказок!

- Они думают, что познали Струну и даже могут в какой-то мере Ею управлять, - помолчав, ответил Флейтист. - Кое в чем это верно... но лишь отчасти. Кажется, они еще не знают главного. Струна рвется.

Я поперхнулся холодным воздухом и закашлявшись поглядел на Флейтиста, в надежде, что тот разъяснит.

То, что связало Тональности, не может лопнуть как перетянутая гитарная струна... И что же будет с миром? С бесчисленными мирами?

- Она рвется, Костя, - повторил Флейтист, глядя мне прямо в глаза. - Я слишком долго общался с Ней. И чувствую это.

- Максим Павлович, - надо было взять паузу. - Вы сказали: общался?

Он вновь кивнул.

- Никто не знает, что Она такое. Тебе говорили, что это основа мироздания, стержень, пронизывающий Вселенные... то, что питает их, не позволяя обратиться в хаос. Что ее вибрации порождают свет, радость, жизнь... Так вот, Костя, всё это - не более чем фантазии наших умников. Им хотелось доктрины... хотелось заполнить чем-то вакуум. А на самом деле... Да я понятия не имею, что такое Она. Знаю лишь, что раньше Ее не было. Она выросла... быть может, выросла из моего сердца... когда я очень сильно Ее захотел. Все мы мечтаем, но редко чьи мечты сбываются. Эта - сбылась. Почему, в силу каких случайностей или законов природы? Или благодаря чьей-то воле? Я искренне пытался понять. Без толку. Думаешь, Она отвечает на такие вопросы? И все-таки мне кажется - Она живая. Не в состоянии объяснить, просто так чувствую.

- Мне тоже иногда это казалось, - облизав пересохшие губы, зачем-то прошептал я. - Но чаще всего я считал ее бездушным механизмом. Голем... Музыкальная шкатулка.

- Видимо, Она боится, что мы догадаемся, - добавил Максим Павлович. Думает, мы верим в Ее несокрушимость. Собственно, почти никто и не знает...

- Знаете вы. И... и я.

Он кивнул.

- Но как?

- Понятия не имею, - Флейтист развел руками. - Порвать Ее сможет не каждый, равно как не каждый, сможет пройти Ее испытания, не каждый сможет занять мое место. Знаешь, я еще год назад пытался Ее порвать. Не вышло. Просто ударило... как током. Юрка потом двое суток меня на себе тащил... Я не стал ему говорить, хотя, наверное, о чем-то он все же догадывался. Потом уж я понял - не гожусь. Может, как раз потому, что породил Ее. Это все равно что вырвать себе сердце. Должен кто-то другой... когда меня уже не будет. Все-таки есть между нами связь... сейчас Она - моя мечта... бывшая... А потом станет ничьей мечтой. Но без хозяина Она не сможет. И подчинится тому, кто заменит меня. Но ты ведь не подчинишься ей...

Мимо промчался еще один глаз. На этот раз синий.

Господи, где мы теперь? Если только уместно говорить "здесь". Если и пространство, и время истончились, растаяли, какой смысл интересоваться расстояниями и сроками?

Я вдруг понял, что мы можем ехать здесь вечно. Стоит только Струне захотеть.