Виталий Каплан - Философ

- 3

- Что-то вы, ваше преосвященство, слишком грубы, - заметил я, глядя в карие, испытующие его глаза. - Оно, кстати, и вашему сану неприлично. Лучше уж так: "Не суесловь, сын мой, ибо вскоре, после имеющей быть между нами проникновенной беседы, ты и сам с глубокой горечью осознаешь, сколь пагубны твои заблуждения..." Вот на таком языке я согласен разговаривать.

- Языки здесь выбираю я, грешник, - насмешливо прищурился де Брайен. - Что же до твоего, то он излишне остёр. А подобный язык подлежит удалению, ибо сказано: "Язык твой..."

- "Враг мой", - закончил я за него цитату.

- Ты прав, философ. Но ты прав и ещё в одном - заблуждения свои придётся тебе осознать, и очень скоро.

Он всегда был излишне уверен в себе.

- Стража! - кивнул де Брайен подпирающим двери латникам. - Обвиняемого - на третий подземный ярус, в двести пятнадцатую допросную. Верховный инквизитор задумчиво взглянул на меня, словно припоминая что-то, затем добавил: - До встречи, грешник.

- До встречи, ваше преосвященство, - грустно улыбнулся я в ответ. - Да, черепа с мантии сними. Перед людьми неудобно. Это ведь вовсе не инквизиторские побрякушки.

- Разве? - слегка опешил де Брайен. - Ну и что, а если мне нравится?

Вкусы у него всегда были так себе.

2.

- Итак, ты не хочешь покаяться в своих заблуждениях? - неожиданно мягко поинтересовался де Брайен, гладя на меня снизу вверх.

Камеру освещал всего лишь один, воткнутый в позеленевшее медное кольцо, факел, рыжеватое пламя чадило и потрескивало, точно зуб в клещах неумелого дантиста. Аналогия была под стать обстановочке - малиновым цветом наливались прутья жаровни, тускло поблёскивали разложенные на столе кривые щипчики, висели на стене разнообразного ассортимента плети. Вдобавок имелась в камере и дыба, на которой я, собственно, и висел - с вывернутыми локтями, голый по пояс, и спину мою украшало с десяток сизо-багровых рубцов.

Наверное, мне было очень больно.

- Покаяться? В чём именно, ваше преподобие? - сухо осведомился я, наблюдая за угнездившемся на потолочной балке нетопырём. Красивая была мышь, как в детских книжках с цветными картинками.

- 4

- Ну вот, на колу мочало, - обиделся Верховный инквизитор. Он примостился на узенькой табуретке, обратив ко мне своё мужественное, в ореоле чёрно-рыжей бороды лицо.

- Да, огласите весь список, - кивнул я с высоты своего положения.

- Итак, ты утверждаешь, философ, - наклонился де Брайен к пергаментному свитку, - что светлый мир наш, славное королевство Лотарингия, равно как и лежащие от неё по четырём сторонам света земли, с лесами и реками, озёрами и пажитями, высокое небо и мрачные бездны - что всё это не более чем морок, фантазия, лишь благодаря хитроумному устройству видимая. Было такое?

- Было, - согласился я. - Было, есть и боюсь, что будет.

- Ну, насчёт "будет" сомнительно, - покачал головой инквизитор. Из этих стен, юноша, выходят лишь на костровую поляну. А что касаемо "было", то дерзостные свои речи возглашал ты в трактире "Королевский тигр" на улице Чёрного ветра, чем привёл в смущение неповинных ни в коем грехе горожан. Далее направил ты свои отягощённые злом стопы в аббатство Святого Армагеддония, что находится в графстве Бенуа, и там проповедовал своё еретическое учение. Будучи взят благочестивыми братьями под стражу, не укоротил ты своего злого языка и вещал из ямы об иллюзорности мира сего. Настоятель же, преосвященный Глостер, направил о том депешу в столицу королевства, в славный наш Брандберг. И коль скоро её королевское величество соблаговолили выслушать тебя и разрешить сие дело согласно древним установлениям нашим, ты, еретик, представ пред светлыми её очами, не только не раскаялся с своих заблуждениях, уповая на монаршую милость, но тем более злобствовал, извергая хульные речи, противные разуму и сердцу.

Нет, далеко ему было до королевы. То и дело инквизитор останавливался, подглядывал в бумажку, и в течение долгих пауз напряжённо сопел, причём уши его наливались цветом спелой малины. Куда там жаровне!

Хотя, конечно, графика у него тут была потрясающая.

- Признаёшь ли ты имевшие место прискорбные факты? - оторвался от пергамента де Брайен.

- Отчего ж не признать, - улыбнулся я. - Но вот насчёт прискорбных... Тут уж я никак с вашим преподобием не соглашусь. Мир, то есть, конечно, настоящий мир, а не это ваше рукописное средневековье - он куда больше и интереснее, чем вы думаете. Чем скорее вы это поймёте, ваше преподобие, тем лучше будет для всех. В конце концов, разве не глупо - сидеть, уткнувшись носом в монитор, щёлкать по клавиатуре и думать, что всё это взаправду. На улице, кстати сказать, весна, сол