Леонард Карпентер - На запретном берегу

Увидев обилие верблюдов и поклажи, кешанцы приняли караван Конана за торговый, и он не стал их в этом разубеждать. Они принесли баалурцам вдоволь фруктов, съедобных корней и мяса гиппопотамов, за что Конан щедро одарил их предусмотрительно захваченными с собой яркими безделушками. Баалурцы были приняты с тем радушием, какое свойственно только наивным и простодушным дикарям. Кружащих над караваном стервятников они как будто бы не заметили.

По словам чернокожих, в самой чаще леса, недалеко от реки, было большое озеро. Именно из него берет начало великий Стикс, заявили Конану вожди. На вопрос, растет ли там лотос, они ответили, что да, и во множестве, но не серебряный, а простой белый.

Выйдя к озеру, Конан увидел, что это скорее не озеро, а болото, илистое и вязкое, сплошь заросшее тростником, с небольшими лужами темной воды, соединенными между собой узкими протоками. Конан выслал отряды на разведку, и те вернулись с вестью, что обойти болото невозможно, а идти вброд слишком опасно.

Тогда Конан велел строить лодки. Плывя вверх по течению, баалурцы часто встречали тростниковые пироги стигийских рыбаков и полагали, что без труда смогут сделать их сами, благо тростника было вокруг более чем достаточно.

Но без помощи дикарей им никогда не удалось бы их построить. Тростник, неумело связанный волосяными веревками, немедленно намокал и разваливался, а то и просто тонул, отяжеленный водой. Кешанцы показали им, как правильно связывать снопы, как крепить их, чтобы они не расслаивались и постоянно подсыхали. Через несколько дней общих усилий были готовы две большие пироги и несколько маленьких, на которые и погрузился караван.

Поначалу они продвигались довольно быстро. Но вскоре лужицы воды начали мельчать, а заросли тростника становились все плотнее. Время от времени приходилось прорубаться не только сквозь тростник, но и сквозь заросли лиан и корней деревьев-паразитов, плотно оплетавших ветви, нависающие над водой. На расчистку мелких протоков, соединявших озерца чистой воды, уходило до нескольких часов упорного труда, а продвигались после этого пироги на жалкие сотни шагов.

Это утомительное, по-черепашьи медленное продвижение сводило людей с ума. Солнце палило немилосердно, яркими бликами отражаясь от поверхности воды, слепя глаза и напекая согнутые спины. Болото вечно что-то бормотало, его душные, ядовитые испарения доводили людей до безумной головной боли, худшей, чем боль после кошмарных снов Зерити. Стаи комаров и гнуса не оставляли их в покое ни днем, ни ночью, так что несколько суток спустя все были уже готовы прыгать головой в болото, лишь бы прекратились это ужасное зудение и постоянные ноющие укусы.

Еще одной бедой, и немалой, были крокодилы. После того как несколько неосторожных гребцов были утащены на дно прямо с лодок, Конан распорядился выставить вдоль бортов охрану с длинными копьями, чтобы отгонять жадных хищников.

Конан трудился за четверых. Для него, не привыкшего к безделью, постоянная занятость рук была скорее спасением, чем каторгой. Но и его начинали донимать тучи комарья и бесконечные заросли. Едва пироги проходили сквозь узкую просеку, заросли тростника снова смыкались за ними той же сплошной стеной.

- Здесь хватило бы папируса ца то, чтобы заполнить десяток библиотек, горестно сказал как-то Конану Каспиус. - Но кому они тут нужны, кроме живущей в них мошкары? И если мы сгинем здесь, никто не сможет найти и следа от нашего пути.

- Я предупреждал тебя еще в Баалуре, - коротко выдохнул Конан, - что это безумная затея. Даже если мы когда-нибудь найдем серебряный лотос, я скажу, что он обошелся нам слишком дорого.

Но серебряного лотоса пока по-прежнему не было, а поиски его и в самом деле обходились слишком дорого. На четвертую ночь почти половина людей слегла от какой-то непонятной болотной болезни. Хуже того, вернулись кошмары. То ли Зерити решила, что пора наконец обратить внимание на приближающихся искателей целебных растений, то ли тому причиной были ядовитые испарения, но люди снова начали стонать и метаться во сне. Плохо приходилось и лошадям и верблюдам. Последней каплей была какая-то мистическая несводимая ржавчина, пожирающая оружие.

Но всему рано или поздно приходит конец. Постепенно болото снова перешло в русло реки, правда, все такое же заросшее и зловонное. Вдоль берегов этого темного, отдающего торфяным запахом канала теснились настоящие джунгли. В ветвях день и ночь скакали и кричали яркие птицы, стаи обезьян с визгом проносились над головами путешественников, швыряя в них объедки и грязные палки. Вокруг цвели тысячи самых разнообразных цветов, от их запаха было трудно дышать. Но серебряного лотоса попрежнему не было.