Генри Каттнер: Исполнение желаний

него в кармане плоскую коробочку, как будто бы в ней — его

единственное спасение. А в мозгу билась лишь одна мысль:

«Я должен отсюда бежать». И он нажал на кнопку.

Чудовищные, невыносимо чуждые мысли того существа из

будущего, бешено закрутив его, вовлекли в свое течение. Не

прошло и секунды, как могучий отточенный ум блестящего

эрудита из невообразимо далекого будущего столь необычным

способом был принужден решить эту внезапно возникшую у него

в мозгу проблему.

Келвин получил сведения сразу о трех способах

транспортировки. От двух, как неприемлемых, он отказался:

авиамотокресло человечеству, видимо, еще только предстояло

изобрести, а квирление, для которого требовался сенсорный

шлем с антенной, вообще оказалось выше его понимания. Но

третий способ…

Суть его уже начала стираться из памяти. А та рука

продолжала сжимать ему плечо. Келвин мысленно ухватился за

полученную информацию, которая грозила бесследно исчезнуть,

и отчаянным усилием воли заставил свое сознание и тело

двинуться по тому неправдоподобному пути, который подсказало

ему воображение человека из будущего.

И он, обдуваемый холодным ветром, очутился на улице,

по-прежнему в сидячей позе, а между его спиной и тротуаром

была пустота.

Он шлепнулся на землю.

Прохожие на углу Голливудского бульвара и Кауэнги не

очень удивились, узрев сидевшего на краю тротуара смуглого

худощавого мужчину. Из всех только одна женщина заметила,

каким образом здесь появился Келвин, да и то полностью

осознала это, когда уже была далеко.

Она сразу же поспешила домой.

С хохотом, в котором звучали истерические нотки, Келвин

поднялся на ноги.

— Телепортация, — проговорил он. — И как мне удалось это

проделать? Забыл… Трудновато вспомнить, когда все

позади, верно? Придется снова таскать с собой записную

книжку. — И чуть погодя: — А как же Тарн?

Он в страхе огляделся. Уверенность в том, что ему нечего

бояться, он обрел лишь по истечении получаса, за которые

больше не произошло ни одного чуда. Келвин, бдительно ко

всему присматриваясь, прошелся по бульвару. Тарна нигде не

было.

Он случайно сунул руку в карман и коснулся холодного

металла коробочки. Здоровье, слава и богатство. Так он мог

бы…

Но он не нажал на кнопку. Слишком уж свежо было

воспоминание о потрясшем его и таком чуждом человеческому

естеству ощущении полной дезориентации. Иная плоскость

мышления, колоссальный объем знаний и навыки существа из

далекого будущего действовали подавляюще. Он как-нибудь

снова прибегнет к помощи этой коробочки — о да, непременно.

Но незачем спешить. Сперва нужно продумать кое— какие

стороны этого вопроса.

От его скептицизма не осталось и следа.

Тарн появился на следующий вечер. Репортер так и не

нашел квитанций на свой багаж, и ему пришлось

удовольствоваться двумя сотнями долларов, которые оказались

в его бумажнике. Заплатив вперед, он снял номер в средней

руки отеле и принялся обдумывать, как выкачать побольше

пользы из этой скважины в будущее. Он принял разумное

решение вести свой обычный образ жизни, пока не подвернется

что— нибудь, заслуживающее внимания. В любом случае ему не

мешает наладить связь с прессой. Он копнул «Таймс»,

«Икземинер», «Ньюс» и ряд других периодических изданий. Но

дела такого рода требуют времени — репортеры быстро

добиваются успеха только в кинофильмах.

В тот вечер, когда его посетил незваный гость, Келвин

находился у себя в номере.

И разумеется, этим гостем был Тарн.

На нем был огромный белый тюрбан, примерно вдвое больше

его головы. У него были щегольские черные усы с опущенными

вниз концами, как у китайского мандарина или сома. И он в

упор глядел на Келвина из зеркала в ванной комнате.

Келвин колебался, нужно ли ему побриться перед тем, как

выйти куда-нибудь пообедать. Он в раздумье потирал

подбородок, когда перед ним возник Тарн, и факт его

появления дошел до сознания Келвина со значительным

опозданием, потому что ему вначале показалось, что это у

него самого вдруг непонятным образом выросли длинные усы.

Он потрогал кожу над верхней губой. Никакой растительности.

Но черные волоски в зеркальце затрепетали, когда Тарн

приблизил лицо к поверхности стекла.

Это настолько потрясло Келвина, что у него из головы