Герберт Циргибель - Иной мир

— Ах, мои нервы перенапряжены, — язвительно ответил я, — ты что, не видишь, что здесь происходит? Ты еще не заметил, что кроется за занятиями этих двоих?

— Ты стал мелочным, — ответил он. — Мы долго находимся в пути, очень долго, Стюарт. А Соня прекрасна и молода.

— Это говоришь ты, Чи?

— Да, я. Наступит время, когда ты привыкнешь к этому миру.

— Я не хочу привыкать к нему.

— Тогда скажи ей это. Скажи ей, что ты ее любишь.

— Ты сошел с ума, — сказал я и выплыл оттуда. Я закрылся в своей каюте и мне хотелось плакать.

Второеянваря

Сегодня, в начале пятого я наблюдал из лаборатории крошечный метеорит. В последние дни я частенько бывал здесь. Я пересаживал водоросли в другие емкости и наблюдал через фильтр солнечный диск, на котором без увеличения было видно две группы солнечных пятен. Метеорит поплыл мимо солнечного диска, этим он обратил на себя мое внимание. Сначала я был испуган и думал, что вижу космический корабль. Маленький мир был в диаметре около двадцати метров и медленно вращался вокруг своего центра тяжести.

Я привел Чи — другие были заняты свои делом. Чи на мгновение направил наш телескоп на осколок.

— Странно, — удивленно сказал он, — одна сторона этого метеорита являет собой своеобразные геометрические формы. Похоже на то, что из камня выделяются треугольники, кубы и призмы.

Я тоже видел эти своеобразные формы и нашел им объяснения.

— Есть одна весьма необычная теория, — сказал Чи. — Шаган однажды издал книгу про одну планету. Он назвал эту планету, которая якобы могла существовать между орбитами Марса и Юпитер — «Pränuntius».

— Это не очень оригинально, — сказал я, — потому что уже Йоханнес Кеплер говорил о такой планете.

— Но Шаган первым представил обширные расчеты на эту тему. Он даже указывает эпоху, в которую эта планета раскололась на части. Если бы он мог видеть этот обломок, он, вероятно, стал бы утверждать, что его планета была обитаема.

— Не только у нас есть сумасшедшие, — пробурчал я. — Подобные геометрические формы могли бы образоваться и естественным способом. Горные кристаллы, соль и снежинки все указывают на правильные формы. На каком основании Шаган может приводить числа, которые говорят в пользу существования этой воображаемой планеты?

— Это не сложно, Стюарт. Мы, например, точно знаем, когда на Земле образовался каменный уголь — это было примерно двести шестьдесят пять миллионов лет назад. Запасы этого угля сокращаются уже на протяжении нескольких веков, но еще ни разу в нем не находили метеориты.

— И что это доказывает?

— Если эти осколки — большие и малые — обломки планеты, то они уже должны были существовать ко времени образования угля на Земле, потому что мы уже несколько веков находим на Земле метеориты — но только не в слоях каменного угля.

— Но эти осколки могли долететь до нас из глубин Вселенной.

— Тогда они должны были бы обладать значительно высокой скоростью, и характер изменения их траектории тогда был бы тоже другим. Пятнадцать-шестнадцать тысяч подобных обломков различных размеров блуждают вокруг Солнца.

— Как мы, — сказал я.

Соня и Гиула появились в люке.

— Кто блуждает как мы? — весело спросил Гиула. Чи рассказал ему о моем открытии. Я вылез наружу; радость обоих была для меня мукой. Снаружи я слышал, как Гиула сказал: «Возможно это тот самый приятель, который нас так повредил? Пойдем, Csillagom , взглянем на звездочку.

Csillagom ! Как может человек так измениться? Нашей беде мы благодарны этому чертову астероиду — для Гиулы он был «приятелем», звездочкой, на которую можно посмотреть. И Соня соглашалась с этим. Она хорошо поучилась в эти последние недели. Что нам не нужно было понимать, они обсуждали на его родном языке. Жаль, что у этого обломка была другая траектория. Я был бы доволен, если бы новое столкновение принесло конец. Я забрался в свою каюту и крепко привязал себя к лежанке. Больше ни о чем не думать! Человеческий мозг не может выдумать ничего более бесполезного, чем эту жизнь. Разве уже нет сострадания?

Пятое февраля

Когда кто-то стучит тяжелым предметом по стенкам «Дарвина», звук разносится по всему кораблю, словно тянутся все регистры органа. Паганини пару раз тянул эти регистры. Это звучит по-дьявольски и действует на нервы. Он стучал в такт своей сумасшедшей композиции. На этот раз и Чи наполовину сошел с ума, и нам пришлось очень долго уговаривать Шитомира и, в конце концов, отобрать у него инструмент.