Герберт Циргибель - Иной мир

Нанга сидела одетая на кровати, когда в дверь постучали. Она ожидала телеграммы от Шагана и удивилась, когда увидела, как вошла Анне. Она догадывалась о причинах, подвигших Анне к этому визиту, и приготовилась выслушивать упреки в свой адрес. Но Анне, казалось, была далеко от того, чтобы во весь голос заявить о таких ощущениях. Она дружелюбно извинилась за поздний визит, ей не давал покоя тезис Шагана. И только потом, когда Нанга еще раз изложила свою точку зрения, Анне сказала: «Я не могу представить себе, что Вы серьезно верите в него, Нанга. Вы эти только развели смуту, больше ничего».

Нанга ответила: «Они правы, Анне, но я сделала это с хорошими намерениями. Новые идеи всегда сначала опираются на смуту. А кого этот тезис касается больше, чем близких родственников погибших?

— Прекрасно, — сказала Анне, — с хорошими намерениями. Но теперь Ваши хорошие намерения потерпели неудачу. Никто больше ничего знать не хочет об этом ужасном тезисе — даже Ваш профессор, как я смогла понять из Вашего разговора с Седриком. Я думаю, теперь хватит с этим.

Неосознанно голос Анне изменил тональность; в нем было что-то требовательное.

— Вы правы, — повторила Нанга, — теперь я знаю, что нам не следует ждать поддержки. Жаль…

— Вы все еще надеетесь на помощь Вулько?

— Да, немного, — призналась Нанга, — если бы он принял участие, возможно появилась бы надежда.

После паузы она добавила: «Были несчастные случаи, при которых люди оказывались замурованными. И несмотря на мнения экспертных комиссий люди верили в то, что они выживут. И они оказывались правы.

Почти резко Анне ответила: «Седрик никогда не верил в это, Вы сбили его с толку. Я знаю Седрика лучше, чем Вы. Он изучал геологию, и он бы вернулся к этой профессии — особенно после проваленного теста. Теперь он приложит все усилия для того, чтобы увидеть свое будущее в космонавтике. Его отец уже лишился этого будущего — ради чего? Может быть во славу науки и прогресса? Я хочу сказать Вам кое-что: Я не могу выносить эти фразы о геройстве и пионерстве в космосе; я не понимаю этой горячки с полетами к звездам, и я сделаю все, чтобы повлиять на Седрика. Он должен остаться на Земле и не идти по пути своего отца. Пусть другие играют в этом спектакле, пусть их чествуют, я не считают людей, которых выстреливают словно из пушки, ни героями ни пионерами. Осмотритесь же, сколько вокруг нужды, пройдитесь по больницам и по бедным кварталам этой планеты. Там Вы увидите не только несчастье и причитания, но и героев, которым не плетет венок славы ни мир современников ни мир потомков. Каждые построенные ясли, каждая построенная улица, каждый кусочек земли, который отвоевывается у моря, даже каждое брошенное в землю семечко пшеницы бесконечно ценнее, чем это бессмысленное прощупывание пустоты».

Нанга смущенно сносила этот поток поучений и жалоб. Она была готова услышать упреки, касающиеся ее отношений с Седриком, но не ожидала этой эмоциональной вспышки. Таким образом Анне компенсировала свое личное недовольство, которое исключало всякое подозрение, что она просто ревнует.

— Я знаю, что в таких вопросах Вы придерживаетесь другого мнения, — продолжила Анне, — но это Вас не оправдывает в том, что Вы проталкиваете Седрика на ничтожную роль современного героя. В любом случае, у меня иное представление о геройстве. И мне кажется жутким, когда люди видят на звездном небе лишь физические единицы, когда их дрессируют накапливать информацию во время страшных экспериментов, даже вещи, которые им на самом деле чужды, стихотворения, картины, концерт для скрипки, когда красота для них лишь однообразное движение в пространстве или точность кварцевых часов. Есть занятия получше, чем забивать себе голову формулами и измерять в космическом пространстве число элементарных частиц на кубический сантиметр или ставить рекорды по пребыванию в невесомости. Но вы же все такие прогрессивные, и кто мыслит по-другому, считается в вашей среде реакционером. Но что до меня, думайте обо мне, что хотите.

Анне произнесла последние слова с задумчивой интонацией. После паузы она добавила: «Это я и хотела сказать, думаю. Вы поняли меня».

Она сделала движение в сторону двери и затем нерешительно застыла на месте.

Нангу настолько сбил с толку этот поток речи, что в первый момент она не смогла произнести ни слова. Затем она собралась и сказала: «Вы правы, Анне, я придерживаюсь иного мнения чем Вы, но при этом я никогда не назвала бы Вас реакционной. Вы пришли ко мне, чтобы поговорить со мной о целесообразности космических исследований и о геройстве?