Герберт Циргибель - Иной мир

И, вот, приходят Седрик и Нанга, кладут материалы на его письменный стол, и эти бумаги даже утверждают то, что шестеро еще были живы. Вулько читал и ломал над этим голову и по завершению сам уже на знал толком, что ему думать. Он мысленно поставил своих знакомых на сторону этого невероятного тезиса, и пришел к выводу, что ни один из них не выступит в его защиту. Открытие профессора Шагана опоздало на девять месяцев. Вулько сидел до позднего вечера в своем бюро, нерешительный и уставший. Для него было бы лучше, если бы оба избавили его от своего визита. Теперь они ожидали от него чуда, которое он не мог совершить. С неохотой он набрал телефонный номер. Когда Нанга и Седрик заберут материалы, он хотел хотя бы сказать им, что не только он считал излишним дальнейшую проверку тезиса Шагана.

Анне совершила небольшую прогулку по городу. Здесь было не так уж много примечательного. Повсюду все еще строилось, и большинство жителей имели что-то общее с авиацией или космонавтикой. Над крышами рычали вертолеты, а с больших высот было слышно эхо реактивных самолетов. Шум быстро вернул ее в отель. Она скучала. Когда стемнело и Седрик с Нангой ей не вернулись, она позвонила в бюро Вулько. Оба уже давно вышли из административного корпуса, объяснила секретарша. Они еще зайдут в кафе, успокаивала себя Анне. Затем пошел дождь, и во время дождя в фойе отеля появились те, кого она ждала, промокшие до нитки.

Пока Нанга и Седрик переодевались, Анне заказала ужин. Она задумчиво ждала их. От бюро до отеля было меньше пяти минут ходьбы. К их столу подошел портье. Он вручил письмо для Нанги. Срочное письмо из Праги. Через минуту пришел Седрик.

— Дурацкая погода, — сказал он. Он взял письмо и прочел отправителя.

— Доктор Борос. Могу представить себе, что он пишет.

— Возможно профессору нехорошо.

— Может быть.

— Почему вы так намокли, Седрик? Вы искали грибы?

— Да, — сказал он, — но мы не нашли ни одного гриба.

Анне прикусила губу.

— Извини, можно я спрошу?. Ты расскажешь мне, как прошла беседа?

— А, беседа. Вулько не придерживается этого мнения.

— Об этом я догадывалась.

— Да, у тебя еще вчера были сомнения.

Он свернул салфетку в геометрическую форму.

— Вы спорили?

— Вообще-то нет. Оставим это, это безнадежно.

— Мне жаль, Седрик, — сказала Анне и дотронулась до его руки. — Я пожелала бы вам успеха.

— Спасибо, Анне, я знаю.

Она прекратила вызывать его на разговор. Он сказал: «Извини, я немного раздражен. У меня пропал аппетит.

Он осмотрелся. Зал наполнился людьми. За столами сидели курсанты-летчики и молодые космонавты в форме. Из динамиков доносился баритон оперного певца. Вдалеке гремела отступающая непогода.

Пришла Нанга. Он протянул ей письмо.

— Надеюсь, хорошие новости о профессоре Шагане…

Она вскрыла письмо и прочла его. Анне не сводила с нее взгляда и думала: Будь я мужчиной, она бы мне понравилась. И она тоже хотела бы понравится, она снова одела новые украшения…

Нанга протянула Седрику письмо.

— Оно заинтересует Вас.

Седрик прочел: «Дорогая Нанга, мне жаль, что я должен подлить немного полыни в бокал с Вашими надеждами, но я предупреждал Вас. Через день после Вашего отъезда Ваш медведь поднялся с постели. Жар отступил, и он окончательно встал на ноги, у него прошел даже кашель. Конечно же, я должен был объяснить ему Ваше отсутствие. Я сказал ему правду. Он был, мягко выражаясь, весьма несдержан. Вечером у него была беседа с Сокольниковым и доктором Фишером. Результат: большая Meaculpa [7] (лат.) «Я виноват» (возглас во время исповеди) . Он сам изложит Вам свою точку зрения. Чтобы Вы знали. Теперь Вы сами знаете, что делать. Возможно, дело увенчается успехом, если нет, оставьте все как есть. Я надеюсь получить от весточку вас. Всегда Ваш друг, Борос Имре».

— Большая Meaculpa, — пробормотал Седрик, — сначала они производят дитя на свет, а затем отказываются от отцовства.

Официант сервировал стол и наполнил бокалы вином. Нанга сказала: «Виновны только я одна. Я подбила его к тому, чтобы он больше не умалчивал о своем открытии. Он предугадывал все развитие событий.

— Он верил в это, иначе бы он никогда не поехал бы в Прагу.

Она замолчала и почувствовала его испытывающий взгляд. Затем и Нанга посмотрела на него, и они забыли в эти секунды о Шагане и «Дарвине», и они также не думали о том, что за столом сидел третий.

Отношения между Анне и Седриком были больше, чем просто дружбой, несмотря на то что никогда не велась речь о любви или о продолжительной связи. Теперь Анне впервые нашла повод поразмыслить о своих отношениях с Седриком; и само собой напрашивалось то, что Нанга играла важную роль в этих размышлениях. Это был поток неожиданно проснувшихся ощущений, который привел ее в этот вечер на третий этаж отеля, где находился номер Нанги.