Герберт Циргибель - Время падающих звезд

— Нет, у меня нет головных болей. Я говорила о Гансе Вайдене, которого вы здесь держите взаперти. Не лгите, я была у его жены.

После этого объяснения профессор думал, что видит все в более ясном свете. Размытая картина обретала контуры. Спокойно размышляя он снова зажег свою сигару, затем сказал в отцовском тоне:

— Уважаемая фройляйн, пожалуй, я не ошибаюсь на тот счет, что Вы иностранка. Ваше правительство дало Вам возможность учиться у нас. В какой-то момент Вы познакомились с господином Вайдена, мечтательным, романтичным человеком, немного интровертным, но без сомнения симпатичным. Я могу все это понять, даже медовый месяц, который позднее стал шестым спутником. Но поверьте мне, я уже несколько десятков лет врач. Я знаю из опыта, на какие мыслительные комбинации и хитрость способны неустойчивые и душевнобольные люди, когда они хотят достичь определенной цели. Фройляйн… Гразме поднялся, понятливо улыбнулся, «Вы помогаете не только себе, но и Вашему другу, если подобной уловкой Вы хотите освободить пациента от врачебного контроля. Кроме того, таким образом Вы ставите под угрозу Ваше место в институте».

Он снова сел, ожидая ответа. Его гостья молчала, поэтому он продолжил:

— Своим визитом Вы ему все же помогли. Теперь догадываюсь, где, попросту говоря, собака зарыта…

— Он погребен? — растерянно осведомилась иностранка. — Вальди мертв?

Профессор погрозил ей указательным пальцем. «Не будем преувеличивать, фройляйн, шутки здесь неуместны. Вне всяких сомнений, благодаря Вашему визиту, в этом учреждении с пациента может быть снято всякое подозрение. Где Вы провели ваш медовый месяц, нас не интересует. Но небольшой тик все еще остался. Это мы исправим, это я Вам обещаю. Сейчас мы смело можем разойтись по домам. Может быть Вы позвоните снова через пару дней…"

С него достаточно было болтовни, он нервозно посмотрел на часы. Посетительница тем временем и не думала вставать. После короткой паузы она вдруг сказала громко и с расстановкой: «Ты рача».

Он смутно помнил, что однажды уже слышал это слово. На какой-то миг Гразме потерял самообладание, прежде всего, потому, что ему так неожиданно начали тыкать.

— Сударыня, — рассерженно крикнул он, — к такому тону я не привык — значит, передо мной пациент. Но, принимая во внимание Ваше гражданство, я совладаю с собой. Пожалуйста, покиньте сейчас же мой кабинет!

«Сударыня» непочтительно ответила: «Моё терпение на исходе! Своим вонючим дымом, который ты постоянно выпускаешь изо рта, ты меня не испугаешь. Отвори врата и приведи меня к моему возлюбленному, или же я призову тебя к ответу…»

Ошибочный диагноз, но душевнобольная, размышлял профессор. Пожалуй, будет лучше, если я оставлю Вас здесь. Странное совпадение, возможно, начало эпидемии космической шизофрении, оригинальная эпидемия…? Он любезно улыбнулся и сказал успокаивающе: «Не кипятитесь Вы сразу, милочка, это мы поправим. Ты можешь остаться у нас, в четвертом отделении у меня как раз есть свободная кушетка…»

Посетительница покопалась в своем пластиковом пакете, бормотала при этом: «Ганс был прав, это сложнее, чем я сначала предполагала. Сначала нужно привыкнуть к мышлению в трех измерениях. Несчастный, как мне довести это до твоего сознания?»

Теперь, когда профессор был убежден, что перед ним пациентка, он принял случай к сведению с рутиной опытного медика. Любовная интрижка с трагическим исходом, с обоих сторон легкая дебильность.

— Значит так выглядит наша маленькая Розуита, — сказал он в шутливом тоне, — ну ничего, мы Вас живо поставим на ноги! Позднее Вы сможете увидеться. Я только не пойму разгильдяйства в регистратуре, пропускают каждого.

— Кто такая Розуита? — с интересом осведомилась посетительница. — Она одна из его наложниц?

— Наложницы это хорошо, — весело заметил Гразме — А теперь хватит. Старшая сестра запишет твои данные и направит тебя в палату. Затем тебя чудненько искупают и ты получишь другое белье. Как только можно бегать в такой мороз в такой одежде?

Он протянул руку к кнопке звонка.

— И чтобы мне больше не пришлось лаяться с другими дамами…

— Руки прочь!

Профессор Гразме хотел нажать на кнопку, чтобы вызвать сестру. Приказной тон, в котором последовало это требование, заставило его замешкаться на секунду. В ту же секунду поднялось маленькое облако дыма. На том месте, где выступали округлые контуры кнопки звонка, были обуглившиеся остатки. Пахло паленой пластмассой.