Николай Дашкиев - Торжество жизни

— Ты — лаборант профессора Брауна?

Степан смотрел на гитлеровца презрительно и гневно.

— Ты — русский?

В этот момент прекратился вой сирены. Гитлеровец охнул и схватился рукой за голову.

— Ты русский? Русский? Скажи, русские убивают пленных?

С ненавистью, со злорадством Степан выкрикнул:

— Русские пленных не убивают, но тебя — повесят! Повесят вот здесь, в этой же камере!

— Нет! Нет! — непослушными руками гитлеровец расстегивал ремни, стягивавшие запястья Степана. — Я был только исполнителем приказов… — он щелкнул рычагом. — Иди, иди — ты свободен! Спрячься где-нибудь!.. Запомни только мое имя: я Курт Лемке… Лемке, Лемке!..

Опасливо озираясь на дверь, он лихорадочно натягивал на Степана белый халат и шапочку, потом выглянул в коридор, вытолкнул туда юношу.

— Иди, иди! Я — Лемке, Лемке!

Ошеломленный Степан остановился у порога. Он плохо соображал, что нужно делать. Первое, что пришло ему в голову бежать к камере и освободить пленных. Но пройти в ту сторону было невозможно: крича и переругиваясь между собой, навстречу бежали гитлеровцы. Они тащили какие-то приборы и сосуды, бумаги и оружие, рюкзаки и чемоданы.

Не раздумывая, Степан повернулся и быстро зашагал в направлении всего потока. В конце коридора, на лестничной площадке, он улучил момент и юркнул под лестницу. Припав щекой к холодному металлу, юноша почувствовал полное изнеможение.

Над его головой громыхали чугунные ступени, поскрипывали перетаскиваемые предметы, слышалась ругань и команда. Наконец, шум начал утихать, и вскоре умолк совсем.

Степан просидел еще некоторое время неподвижно. Сквозь решетчатые ступени из его убежища был виден лишь поворот тоннеля. Рисковать напрасно не имело смысла. И действительно, едва лишь Степан высунул голову из-под лестницы, послышались шаги и чей-то голос произнес:

— Ну, а теперь скажите, что же случилось?

В проходе появились Валленброт, какой-то незнакомец и Руффке.

— Что случилось? — раздраженно переспросил Руффке. — То, чего давно следовало ожидать. Фюрер покончил самоубийством. Капитуляция. Подземный город в четырнадцать ноль-ноль должен быть передан союзникам в полной сохранности… Мистер Стьюард, — Руффке поклонился в сторону сухопарого человека, от имени американского командования обещает жизнь и неприкосновенность персоналу.

— Мистер Стьюард?! — переспросил пораженный Валленброт. Вы? Здесь?.. У нас?

— Да! — холодно ответил третий голос. — С этой минуты — я ваш непосредственный начальник… Отто Валленброт, — он повысил голос. — Вы назначены шефом подземного города!

Степан услышал, как Валленброт щелкнул каблуками:

— Слушаюсь!

— В вашем распоряжении… два часа. Успокоить всех. Зачем эта сирена? Зачем это перетаскивание вещей с места на место? Отвечайте, господин Руффке, зачем?

— Мистер Стьюард! Для меня вначале было совершенно неясно, как поступить. Кроме того, следовало уничтожить некоторые… гм… неприятные вещественные доказательства…

Стьюард перебил его:

— Меня не интересуют детали. Да к тому же, кто дал вам право уничтожать что-либо?

— Вы не поняли меня, мистер Стьюард! — заторопился Руффке. — Речь идет об «экспериментальном материале», то есть, о пленных… Господин Валленброт, не забудьте, пожалуйста: второй рубильник у меня… то есть, у вас, на щите. Все камеры будут залиты кислотой, которая разъест все и даже уничтожит трупы. Вы разрешаете, мистер Стьюард? Я полагаю, так будет лучше. Американские солдаты — не американские генералы! Они могут не понять нас, людей науки!

Американец помолчал, а затем сказал недовольным тоном:

— В подобные дела я не уполномочен вмешиваться. Решайте сами. Я покину вас на некоторое время, но помните, господин Руффке, — мы с вами вылетаем через час.

— Прошу прощения, мистер Стьюард! — Валленброт кинулся вдогонку за американцем. — Здесь есть некий профессор Браун… его нужно…

— Коммунист?

— Нет, но…

Кто-то щелкнул пальцами, и вслед за этим Валленброт сказал:

— Слушаюсь!

По лестнице, удаляясь, затихали шаги американца. Степан, обхватив руками голову, сжавшись, сидел в углу. То, что он услышал, было невероятным, кошмарным. Уничтожить «экспериментальный материал!» Это значит убить людей — Екатерину Васильевну, Зденека и всех остальных — неизвестных, но близких и дорогих!

Юноша еле удержался от стона. О чем они говорят, эти мерзавцы, эти живые висельники? Степан прислушался.