Мартин Кэйдин - В плену орбиты

- Т-ты, н-н-негодяй! - проскрипел Пруэтт сквозь стиснутые зубы.- Ты, в-волосатый п-па... о-ох!.. павиан, почему не предупредил меня?

В наушниках затрещал голос Вителло:

- Отдохни, ученичок, позабавься, потом расскажешь мамочке, какое удовольствие ее ожидает. Ха-ха!

Казалось, ротер, как живой, с каким-то дьявольским наслаждением продолжал вертеть и вертеть Пруэтта. Тот даже застонал. Ему казалось, что все части его тела, испугавшись этой противоестественной трепки, стремятся оторваться и улететь куда-то - каждая сама по себе. Он буквально чувствовал, как бешено болтались внутри его тела все жидкости. А откуда-то издалека в наушниках звучал голос Вителло, который весело напевал что-то вроде частушки о космонавтах, отправляющихся в свой первый полет в стиральной машине.

Пруэтт с облегчением вздохнул, когда ротор с жалобным стоном остановился. Он лежал, обмякший, как тюфяк, когда Вителло из рубки управления прошел к нему по узкому мостику, облокотился на кресло и улыбнулся.

- Эй, Джо,- пробормотал Пруэтт, давясь от тошноты.

- Да?

- Я только что - кхэ! - получил телеграмму. От мамочки.

- Да ну?

- Ага. Она просила - о-о-ох! - передать тебе привет и еще просила хорошенько присмотреть за ее - кхэ! ребеночком.

Вителло загрохотал.

-- 0'кей, о'кей, Дик,- сказал он, перестав смеяться.-Оставайся в кресле и отдохни малость. Следующее упражнение у нас называется "водопад", и я хочу быть уверенным, что ты готов встретить силы, которые обрушатся на тебя. Запомни, они способны на любые подлости, это серьезно. Если будешь настороже, я уверен, ты с ними сладишь.

- Мне сейчас зеленеть или подождать?

- Подожди, подожди, успеешь. Пока заткнись и слушай. Мы дадим тебе все три движения одновременно. Это будет вращение в самом полном смысле этого слова. И я вовсе не хочу, чтобы ты чересчур геройствовал.

Пруэтт взглянул на Вителло.

- Да, да, я не шучу,- подтвердил Вителло.- Можешь опасно повредить вестибулярный аппарат, когда тебя начнет вертеть во всех трех направлениях со скоростью тридцать оборотов в минуту. У тебя может быть самая незаметная легкая простуда, но если она затронула уши-тогда держись! Твой котелок начнет мутиться, как в штопоре. Если это случится, дай мне знать. Вякни в микрофон: "Помогите!" или что-нибудь в этом роде, и мы попридержим скакуна. Да, еще запомни-приборы на доске у тебя начнут двоиться и расплываться. Это "вестибулярный нистагм" - как его называют медики. Получается от воздействия сразу нескольких ускорений мозг не справляется с путаницей ощущений. Это не опасно, скоро пройдет, но ты не спускай глаз с приборов, иначе органы равновесия могут сильно пострадать.

Пруэтт икнул; Вителло пристально посмотрел на него и спросил:

- Слушай, малый, ты уверен, что хочешь получить эту встряску именно сегодня?

Пруэтт рыгнул и небрежно махнул рукой: "Запускай!"

Вителло так и сделал.

Ум и чувства Пруэтта были напряжены, как у волка, приготовившегося к прыжку на добычу. И все же, когда его начало стремительно кружить, он обнаружил, что испытывает совершенно невероятные ощущения. Казалось, он сидит на огромном вращающемся стуле и его вертит какой-то безумец устрашающей силы; в то же время он кувыркался через голову и крутился в поперечном направлении.

Ему стало дурно. Это поразило его. На минуту он дал себе волю, расслабился, поддался тройному движению "Мастифа", и машина мгновенно взяла над ним верх. Прежде всего запротестовал желудок, сжавшись в беззвучном, дрожащем спазме. Желчь поползла вверх по горлу; его затошнило, захотелось освободиться от всего, что бурлило внутри. Во рту стало солоно-это холодный пот покрыл все лицо и сбегал к губам.

Ротор теперь бешено кувыркался, и Пруэтт понимал, что он должен остановить эту сумасшедшую карусель, иначе Дагерти и в самом деле будет рассказывать всем, как его друг два дня тряпкой оттирал... В его распоряжении был лишь один уже знакомый ему рычаг управления, который можно было подавать на себя или от себя в стороны или поворачивать. А левая рука инстинктивно схватила воображаемый рычаг дросселя, с которым некогда он сжился, как с частицей самого себя. Уже потом Пруэтт обнаружил, что ногти его глубоко впились в ладонь и на коже выступила кровь. Он довольно скоро полностью овладел искусством гасить все движения ротора. Одновременно он научился сдерживать левую руку вопреки обычным рефлексам. Как и все другое, это оказалось лишь делом привычки. Но кроме того, он коротко подстриг ногти.