Жозеф Рони-старший - Айронкестль

При этих словах, смысл которых был понят белыми и Курамом, вождь неприятелей разразился смехом… Но его смех еще не отзвучал, как Филипп выстрелил, и рослый негр, которому пуля попала в плечо, выронил стрелу.

— Союзники Гура-Занка стреляют без промаха, и оружие их разит, как молния! — закричал Варцмао.

— Если Гу-Анда удалятся, их жизнь будет пощажена.

Неприятельский вождь и его товарищи скрылись. Наступило долгое молчание. То в одном, то в другом месте появлялось ползущее в высокой траве темное тело. Затем раздался свист, перекинувшийся от озера до первых баобабов, которыми начинался лес.

Наконец трое разведчиков предстали перед Варцмао, который стал смеяться, сообщив знаками Кураму, что враг отступил. Авангард Гура-Занка уже тронулся в путь.

— А если это ловушка? — спросил Филипп, поглядывая на Мюриэль.

— Впереди нас тайные разведчики, — отвечал Курам. — При малейшей тревоге воины остановятся.

Филипп дал сигнал к походу. Но угроза еще не исчезла.

Отступление Гу-Анда могло закончиться какой-нибудь западней.

Двигались медленно. Несколько раз колонна останавливалась.

— Воины все еще там, — сказал Дик.

После часового пути началась тревога. Воины держали свои стрелы наготове, и было такое чувство, что враги перебросились назад; скоро в этом явилась уверенность. Гура-Занка были окружены.

Дело принимало плохой оборот. Сильный страх сдавил сердце Филиппа из-за Мюриэль. Тем не менее продолжали идти, но медленно, с бесконечными предосторожностями, окруженные кольцом разведчиков.

Вдруг поднялись дикие крики.

— Атака! — воскликнул Дик Найтингейл, готовясь стрелять.

Крики смолкли. Атмосфера грозы объяла людей… Вдали затрубила труба.

Тогда поднялись неистовые клики. Разведчики стали подниматься с земли вкруг всей колонны.

— Что такое? — воскликнул Филипп.

Варцмао испускал победные клики.

— Это труба Гура-Занка! — сказал Курам. — Мы спасены.

Филипп побледнел и обратил к Мюриэль взгляд, в котором сверкала радость освобождения. Уже виднелись Гу-Анда, выбегающие из прикрытий и стремглав мчащиеся прочь. Гура-Занка пускали им стрелы вдогонку. Показался авангард Голубого Орла.

Мюриэль громко вскрикнула и протянула руки: с запада шли Айронкестль с сэром Джорджем и великаном Гютри.

В час, когда удлиняются тени: Majoresque cadunt altis de montibus umbrae, [14] Латинский гекзаметр: «Большие падают тени от высоких гор…». — Гура-Занка собрались на священной просеке для ночного пира. Костры были уже готовы.

Два десятка Коренастых и столько же Гу-Анда еще вымачивались в озере, чтобы их тела стали более нежными и более вкусными.

Это был день высочайшего торжества. Меньше чем в месяц Гура-Занка победили Сыновей Красного Носорога, Черного Льва и тысячелетних врагов — Коренастых, властителей пещер и подземелий.

Голубой Орел подошел к лагерю бледнолицых вождей.

И здесь горели костры, зажженные для ночи, полной ловушек. Голубой Орел, полюбовавшись на громадный рост Гютри, обратился к Айронкестлю и, подкрепляя свои слова жестами, дружески заговорил:

— Эта ночь будет самой славной ночью Гура-Занка с тех пор, как Заума овладел лесом… Двадцать Коренастых и двадцать Гу-Анда отдадут свою силу и свое мужество Гура-Занка. Уамма был бы рад разделить тело побежденных с великими Вождями-Призраками. Ибо он их друг. И он хорошо знает, что они властвуют над смертью. Не хотят ли вождь Мудрости, вождь Великан и вожди, бьющие дальше, чем долетает голос Звучного Рога, принять участие в празднестве?

Гертон понял его слова и отвечал голосом и жестами:

— Наши кланы не едят человечьего мяса, и нам запрещено смотреть, как его едят.

Голубой Орел выказал безграничное удивление. Он сказал:

— Как это может быть? Что же делаете вы с пленными? Ваша жизнь, должно быть, печальна.

Он понял, что от этого у них такие бесцветные лица.

Но так как силу следует уважать, и так как он был полон благодарности, воинственный вождь чернокожих удальцов ограничился тем, что сказал, быть может, с тайной иронией:

— Уамма пришлет своим друзьям антилоп и вепрей.

В тени зелени, в дрожащих отблесках реки Филипп созерцал ясную грацию Мюриэль. Дочь англов, с сотканными из лучей солнца и луны волосами, напоминала светловолосых богинь, нимф или же ундин, выплывающих из таинственных озер севера. На ней сосредоточивались пылкие желания мужчины и те священные представления, которые делали из скромной первобытной самки волшебное существо.